Екатерина - [23]
А про Мардефельда вице-канцлер думал: «Посла завистливого государства не можно лучше сравнить, как с дозволенным у себя шпионом».
Курантные часы на башне играли утро.
Извозчики с зелеными полостями трусили ранних седоков.
Алексей Петрович напялил малиновый кафтан.
Погляделся в зеркало, обвитое серебряной лозой.
Что-то стал делать губами.
Почти всякий, глядясь в зеркало, что-то делает губами — один поджимает их, другой прикусывает, третий выпячивает.
Губы у вице-канцлера, как две темные нитки.
«Туман, экий белый туман». С чего-то вспомнились Бестужеву иностранные города. В Копенгагене Алексей Петрович обучался в шляхетной академии, в Берлине — в высшем коллегиуме; потом, с соизволения императора Петра I, находился на службе ганноверского курфюрста Георга-Людвига. Когда курфюрст стал королем Англии, Бестужев-Рюмин был послан, в качестве английского министра, из Лондона в Петербург с нотификацией о восшествии на престол.
«Блин поджарится, сам свалится», — сказал вслух Алексей Петрович, подумав «о первейшем своем злодее» маркизе Шетарди.
«Тонконогий черт!»
После шведской войны маркиз был отозван из Петербурга.
Король, вызвав его в Версаль, просил показать елисаветинские подарки.
Шетарди хвастался драгоценностями и мехами. Прикинули, как на ярмарке.
«Покупаю за 1 500 000 ливров», — пошутил король.
Цену, на всякий случай, дал скромную.
В ноябре 43‑го года Шетарди, по желанию Елисаветы, вернулся в Россию. Однако в качестве посла принят не был, так как верительных грамот с императорским титулом для монархии не предъявил.
«Имею известность, что войск французских бригадир Шетардий снабжен вверяющими письмами двух образцов, в одном государыня титулуется императрицей, в другом царицей, — говорил сенату Бестужев-Рюмин, — господин Шетардий имеет напрасное воображение выторговать союз с Россией за титул».
Проживая при русском дворе простым и, как говорилось тогда, «бесхарактерным человеком», Шетарди играл в большую политическую интригу.
«Ссажение вице-канцлера, — писал он из России в цифирном пассаже, — есть такое дело, как совершенно необходимое наперед учиниться имеет».
Перевод с французского не очень складный, но сделан он был человеком полезным — статским советником Гольдбахом из Бестужевской коллегии по иностранным делам. Этот статский советник, полунемец, полуеврей, обладал «особливым искусством» подбирать ключ к таинственной цифири депеш чужеземных.
«Поверьте, месьё, в варварской стране повар и амур сильнейшие союзники», — как-то сказал Шетарди своему приятелю Мардефельду.
«Есть еще третий союзник достаточно сильный», — отвечал пруссак.
«Кто же это?»
«Осторожность!»
«Ах, дорогой друг, только играющий мелко рискует много проиграть».
«Вы это серьезно думаете ?» — спросил пруссак, привыкший оценивать слово по его весу, а не за блеск.
«Я думаю, что счастье есть наилучший расчет», — улыбнулся француз.
«Я бы сказал несколько иначе», — возразил скучный собеседник.
«А именно?»
«Что расчет и есть счастье».
«Вы очень храбры, месье. Вы даже не боитесь оскорбить счастье, предлагая ему подмогу».
Маркиз был остроумен не только в дружественной беседе за стаканом вина, но и в обильных донесениях к своему двору, писанных в цифири, вполне непроницаемой, как он полагал, для непосвященных.
Бестужев отошел от зеркала, в которое смотрелось также и мглистое утро.
Краснолапый голубь сел на подоконный вычур и заглянул в комнату.
Колокола пели согласными голосами.
Алексею Петровичу надоело слушать изо дня в день эту московскую музыку.
«Приведу государыне итальянскую пословицу, — решил Бестужев, — скажу: ваше величество, кто чрезвычайно льстит и по губам мажет, тот или обманул, или обмануть ищет».
Это также относилось к маркизу Шетарди, о котором Бестужев не переставал думать. Впрочем, он готов был отнести итальянскую пословицу ко всем французам. Вице-канцлер предпочитал Англию — тароватую страну.
«Древняя, государя Петра Великого политическая система: у России с Англией общие интересы».
У Бестужева — с Англией тоже были общие интересы.
Бриллианты, осыпавшие нагрудный портрет Петра Великого, егозились лучиками зелеными и голубыми.
Вице-канцлеру верилось в собственную душевную высоту. «Видит Бог: отечествие свое и милостивцев никогда не искал обмануть».
Увы, Бог ничего не видит.
Вице-канцлер запамятовал милостивца своего Бирона, которого на следствии жестоко оговаривал; и еще крепче запамятовал корреспонденции свои к царевичу Алексею, когда тот находился в бегах в городе Вене. В корреспонденциях Бестужев предлагал будущему своему царю и государю Алексею «всякие готовности и преданности»; переход же свой в иностранную службу угодливо объяснял невозможностью «двигать в России интересы царевича», несходственные с Петровыми.
Подвигаешь их при таком царе!
Егозились зеленые и голубые лучики вокруг нагрудного, на голубой ленте, портрета, даренного Бестужеву-Рюмину Петром I.
«От края и до края дней в службе России проводил и проводить буду политическую систему государя своего и творца Петра Великого», — подумал вице-канцлер, получая душевную приятность от непреклонности своих принципий. А корреспонденции в Вену к царевичу Алексею начисто из головы вылетели.
В 1928 году в берлинском издательстве «Петрополис» вышел роман «Циники», публикация которого принесла Мариенгофу массу неприятностей и за который он был подвергнут травле. Роман отразил время первых послереволюционных лет, нэп с присущими времени социальными контрастами, противоречиями. В романе «Циники» все персонажи вымышленные, но внимательный читатель найдет аллюзии на современников автора.История одной любви. Роман-провокация. Экзотическая картина первых послереволюционных лет России.
Анатолий Борисович Мариенгоф (1897–1962), поэт, прозаик, драматург, мемуарист, был яркой фигурой литературной жизни России первой половины нашего столетия. Один из основателей поэтической группы имажинистов, оказавшей определенное влияние на развитие российской поэзии 10-20-х годов. Был связан тесной личной и творческой дружбой с Сергеем Есениным. Автор более десятка пьес, шедших в ведущих театрах страны, многочисленных стихотворных сборников, двух романов — «Циники» и «Екатерина» — и автобиографической трилогии.
В издание включены романы А. Б. Мариенгофа «Циники» и «Бритый человек». Впервые опубликованные за границей, в берлинском издательстве «Петрополис» («Циники» – в 1928 г., «Бритый человек» – в 1930 г.), в Советской России произведения Мариенгофа были признаны «антиобщественными». На долгие годы его имя «выпало» из литературного процесса. Возможность прочесть роман «Циники» открылась русским читателям лишь в 1988 году, «Бритый человек» впервые был издан в России в 1991-м. В 1991 году по мотивам романа «Циники» снял фильм Дмитрий Месхиев.
В этот сборник вошли наиболее известные мемуарные произведения Мариенгофа. «Роман без вранья», посвященный близкому другу писателя – Сергею Есенину, – развенчивает образ «поэта-хулигана», многие овеявшие его легенды и знакомит читателя с совершенно другим Есениным – не лишенным недостатков, но чутким, ранимым, душевно чистым человеком. «Мой век, мои друзья и подруги» – блестяще написанное повествование о литературном и артистическом мире конца Серебряного века и «бурных двадцатых», – эпохи, когда в России создавалось новое, модернистское искусство…
Анатолий Мариенгоф (1897–1962) — поэт, прозаик, драматург, одна из ярких фигур российской литературной жизни первой половины столетия. Его мемуарная проза долгие годы оставалась неизвестной для читателя. Лишь в последнее десятилетие она стала издаваться, но лишь по частям, и никогда — в едином томе. А ведь он рассматривал три части своих воспоминаний («Роман без вранья», «Мой век, мои друзья и подруги» и «Это вам, потомки!») как единое целое и даже дал этой не состоявшейся при его жизни книге название — «Бессмертная трилогия».
Анатолий Борисович Мариенгоф родился в семье служащего (в молодости родители были актерами), учился в Нижегородском дворянском институте Императора Александра II; в 1913 после смерти матери переехал в Пензу. Окончив в 1916 пензенскую гимназию, поступил на юридический факультет Московского университета, но вскоре был призван на военную службу и определен в Инженерно-строительную дружину Западного фронта, служил заведующим канцелярией. После Октябрьской революции вернулся в Пензу, в 1918 создал там группу имажинистов, выпускал журнал «Комедиант», принимал участвие в альманахе «Исход».
Опубликованный в 1929 роман о террористе Б. Савинкове "Генерал БО" переведён на немецкий, французский, испанский, английский, польский, литовский и латышский. Много лет спустя, когда Гуль жил в Америке, он переработал роман и выпустил его под названием "Азеф" (1959). «На первом месте в романе не Азеф, а Савинков… – писала в отзыве на эту книгу поэтесса Е. Таубер. – Пришёл новый человек, переставший быть человеком… Азеф – просто машина, идеально и расчётливо работающая в свою пользу… Более убийственной картины подпольного быта трудно придумать».
В книге две исторических повести. Повесть «Не отрекаюсь!» рассказывает о непростой поре, когда Русь пала под ударами монголо-татар. Князь Михаил Всеволодович Черниговский и боярин Фёдор приняли мученическую смерть в Золотой Орде, но не предали родную землю, не отказались от своей православной веры. Повесть о силе духа и предательстве, об истинной народной памяти и забвении. В повести «Сколько Брикус?» говорится о тяжёлой жизни украинского села в годы коллективизации, когда советской властью создавались колхозы и велась борьба с зажиточным крестьянством — «куркулями». Книга рассчитана на подрастающее поколение, учеников школ и студентов, будет интересна всем, кто любит историю родной земли, гордится своими великими предками.
«Стать советским писателем или умереть? Не торопись. Если в горящих лесах Перми не умер, если на выметенном ветрами стеклянном льду Байкала не замерз, если выжил в бесконечном пыльном Китае, принимай все как должно. Придет время, твою мать, и вселенский коммунизм, как зеленые ветви, тепло обовьет сердца всех людей, всю нашу Северную страну, всю нашу планету. Огромное теплое чудесное дерево, живое — на зависть».
«Посиделки на Дмитровке» — сборник секции очерка и публицистики МСЛ. У каждого автора свои творческий почерк, тема, жанр. Здесь и короткие рассказы, и стихи, и записки путешественников в далекие страны, воспоминания о встречах со знаменитыми людьми. Читатель познакомится с именами людей известных, но о которых мало написано. На 1-й стр. обложки: Изразец печной. Великий Устюг. Глина, цветные эмали, глазурь. Конец XVIII в.
Во второй том вошли три заключительные книги серии «Великий час океанов» – «Атлантический океан», «Тихий океан», «Полярные моря» известного французского писателя Жоржа Блона. Автор – опытный моряк и талантливый рассказчик – уведет вас в мир приключений, легенд и загадок: вместе с отважными викингами вы отправитесь к берегам Америки, станете свидетелями гибели Непобедимой армады и «Титаника», примете участие в поисках «золотой реки» в Перу и сказочных богатств Индии, побываете на таинственном острове Пасхи и в суровой Арктике, перенесетесь на легендарную Атлантиду и пиратский остров Тортугу, узнаете о беспримерных подвигах Колумба, Магеллана, Кука, Амундсена, Скотта. Книга рассчитана на широкий круг читателей. (Перевод: Аркадий Григорьев)
Повесть «У Дона Великого» — оригинальное авторское осмысление Куликовской битвы и предшествующих ей событий. Московский князь Дмитрий Иванович, воевода Боброк-Волынский, боярин Бренк, хан Мамай и его окружение, а также простые люди — воин-смерд Ерема, его невеста Алена, ордынские воины Ахмат и Турсун — показаны в сложном переплетении их судеб и неповторимости характеров.