Джек Лондон: Одиночное плавание - [98]

Итак, теперь путь «Снарка» лежал к Маркизским островам — не самый хоженый маршрут. Куда более освоенным считался курс на Таити — в ту сторону (а затем в Австралию) направлялось большинство судов, уходивших в южные моря.

Лондон поясняет, в чем заключалась сложность: «Расстояние по карте — две тысячи миль, мы же сделали по меньшей мере четыре; а если бы держали прямо на Маркизские, то прошли бы не меньше пяти или шести тысяч миль, что и доказывает раз навсегда, что прямая линия далеко не всегда кратчайшее расстояние между двумя точками». Тем более что перед ними стояла задача: «не пересекать экватора западнее 130-го меридиана. <…> Переходя экватор западнее 130-го меридиана, мы попадали во власть юго-восточных муссонов, которые так отклонили бы нас от Маркизских островов, что впоследствии пришлось бы идти почти против ветра. А еще вдобавок экваториальное течение, скорость которого равна от 20 до 75 миль в день! Нечего сказать, приятная штучка идти против ветра и против течения!»

А двигатель, — сообщает писатель, — «по своему обыкновению, не работал, так что приходилось рассчитывать только на паруса». К тому же «много лет ни одно парусное судно не совершало такого перехода, и мы оказались в полном одиночестве среди Тихого океана. За все шестьдесят дней, пока длилось наше плавание, — пишет Лондон, — мы не повстречали ни одного паруса, не заметили ни разу дымка парохода над горизонтом. Поврежденное судно могло бы сотни лет пробыть среди этой водной пустыни и не получить ниоткуда помощи».

К счастью, они дошли почти без повреждений — если не считать, что посередине пути обнаружилась протечка бака с питьевой водой.

«Это случилось 20 ноября, — сообщает писатель, — половина запаса пресной воды каким-то образом вытекла. Так как мы вышли из Хило 43 дня назад, то запас этот вообще был невелик. Потерять половину его было катастрофой. При условии экономного употребления запаса воды могло хватить дней на двадцать».

Воду начали выдавать порциями. «Каждый из нас получал по кварте для личного употребления, а повар получал восемь кварт для приготовления обеда. Теперь на сцене появилась психология, — вспоминал Лондон. — После первой же раздачи воды я почувствовал мучительную жажду. Мне казалось, что никогда за всю жизнь мне не хотелось так пить, как теперь. Свою маленькую кварту я мог бы выпить одним глотком, и требовалось большое напряжение воли, чтобы не сделать этого. И не со мной одним было так. Мы все говорили о воде, думали о воде и даже во сне видели только воду. Мы тщательно исследовали карту, надеясь найти вблизи хоть какой-нибудь островок, к помощи которого можно было бы прибегнуть. Но такого островка не было. Ближайшими были Маркизские острова, но они лежали по ту сторону экватора…» А ветерок еле дул, впереди лежал пустынный океан, и предстояла еще половина пути.

Нетрудно представить, чем могла закончиться катастрофа с водой. Но им повезло: налетел шквал, а следом ливень. «В два часа мы набрали сто двадцать галлонов, — вспоминал писатель. — Замечательно, что после этого до самых Маркизских островов не было больше ни одной капли дождя. Если бы и этот шквал прошел мимо…» Действительно, даже страшно подумать об этом.

Но почему они выбрали такой маршрут? Что тянуло Лондона и его супругу именно к Маркизским островам?

Ответ прост: детские впечатления и того и другой. Оба зачитывались в детстве Мелвиллом[222], в частности, по нескольку раз прочли его «Тайпи», и побывать в тех местах, где блуждал беглый матрос Том, было их общей мечтой[223]. Она осуществилась: «Во вторник, 26 ноября, во время сильнейшего шквала ветер вдруг повернул на юго-восток. Это был, наконец, настоящий пассат. Шквалы кончились; стояла ясная, ровная погода; ветер был попутный, паруса подняты, и всё в порядке. Десять дней спустя, 6 декабря, в пять утра мы заметили землю, как раз там, где ей “быть надлежало”. Мы обошли Уа-Хука и Нукухива и ночью, в сильный ветер и непроглядную мглу, вошли в узкую бухту Тайохэ и стали на якоре. С берега доносилось блеяние диких коз, а воздух был душен от аромата цветов. Переход был кончен. В шестьдесят дней мы сделали этот путь от одной земли к другой через пустынный океан, на горизонте которого никогда не встают паруса встречных кораблей».

Но здесь их ждало разочарование: от живописной долины, описанной Мелвиллом, осталось очень мало — везде царили упадок и запустение, «белый человек» погубил эти места, а с ними — и местных жителей, которых почти не осталось.

«Маркизские острова вымирают, и единственное, что задерживает еще вымирание, это постоянный приток свежей крови со стороны. Чистокровный маркизанец, — замечает Лондон, — большая редкость. Все они метисы, и притом являются самым невозможным смешением различных рас». Тех маркизанцев, с которыми общался Мелвилл, уже почти не осталось. Писатель свидетельствует: «Для погрузки пальмового масла торговцы едва могут набрать в Тайохэ девятнадцать порядочных рабочих, и в жилах этих рабочих течет кровь англичан, американцев, датчан, немцев, французов, корсиканцев, испанцев, португальцев, китайцев, гавайцев. Жизнь здесь слабеет, чахнет, исчезает… В этом ровном, теплом климате — настоящем земном раю — с поразительно ровной температурой, с воздухом чистым и пахучим, как целительный бальзам, постоянно освежаемым богатыми озоном муссонами… расцветают туберкулез, астма и другие болезни. Из каждой соломенной хижины раздается прерывистый, мучительный кашель выеденных легких. Много и других страшных болезней, но болезни легких производят самые большие опустошения. <…> Долина за долиной вымирали целиком до последнего человека, и джунгли снова овладели обработанной плодородной землей».