Дюма. Быстрый, или Танжер Алжир и Тунис - [27]

И с этого времени Геракл отправился на поиски чудовищ, опустошавших землю, и поклялся истребить их всех, начиная с Немейского льва. Эта победа принесла ему, во-первых, ту самую знаменитую львиную шкуру, которая стала самой важной частью его гардероба, ибо без этой шкуры Геракл уже не Геракл, а во-вторых, неплохое состояние, которым не стоило пренебрегать.

Немейский лев особенно свирепствовал в краю фес-пийцев, у царя которых было пятьдесят две дочери. Достойный государь до того обрадовался избавлению от чудовища, что в награду за такую услугу предложил победителю пятьдесят двух своих дочерей; тот, как Вы понимаете, сударыня, и не подумал отказываться, тем более, что все они, как гласит легенда — легенда, повторяю, но не история, — тем более, что все они были девственницами. Ему хватило одной ночи, чтобы оставить пятьдесят двух внуков царю Феспию, которого он покинул полностью успокоенным относительно будущего его потомства.

Вот тогда-то, как справедливо предвидела Юнона, Эври-сфей, опасаясь брата, который убивает львов и с такой легкостью сочетается браком с девственницами, навязал ему по праву старшинства известные Вам двенадцать подвигов, скульптурное изображение которых нам выпало счастье видеть на городской площади в Аранхуэсе.

Совершив эти двенадцать подвигов, Геракл решил дать себе отдых и попутешествовать в свое удовольствие. Путешествие, которое он желал совершить, было плавание по Средиземному морю вокруг известного мира. Покинув Грецию, привычное место своих подвигов, он направился в Египет. В Египте Геракла застал врасплох Бусирис и велел заковать его в оковы; но Геракл разорвал железные цепи, словно это были шелковые нити, и убил Бусириса ударом палицы.

Геракл продолжает свой путь, но на краю Земли встречает Антея, сына богини Земли, который вновь обретает силы, едва коснувшись своей матери хотя бы кончиком ноги. Подняв его на руках, Геракл задушил Антея.

Устремившись в пустыню, Геракл заблудился в раскаленных песках. И теперь уже ему предстоит сражаться не с Немейским львом или Лернейской гидрой, не с Эри-манфским вепрем или Стимфалийскими птицами, а с врагом куда страшнее, куда упрямее, куда неодолимее — ему предстоит сражаться с жаждой; герой вот-вот должен умереть, задушенный, уничтоженный, испепеленный палящим солнцем, раскаленным песком, пылающим воздухом, как вдруг ему является Юпитер в виде барана и ударом копыта высекает воду источника, вокруг которого и сегодня еще зеленеет оазис Аммона.

Геракл продолжает свой путь; издалека он видит Атланта, этого старого мятежного титана, которому Юпитер в наказание повелел держать на своих плечах небесный свод: его-то и искал Геракл. Чтобы умилостивить брата, который постоянно гневался на него, Геракл решил принести Эврисфею три золотых яблока из сада Гесперид, находившегося где-то неподалеку, в двадцати пяти или тридцати льё. А кто лучше Атланта может указать ему дорогу, ведь голова его возвышается над всей округой?

Атлант оказался самым любезным исполином на свете: он не ограничился тем, что указал Гераклу нужную дорогу, а сам вызвался, поскольку дорога эта чересчур трудна, пойти за золотыми яблоками; вот только Гераклу придется на день-другой занять его место и временно подержать на плечах небесный свод. Геракл ни в чем не может отказать властителю, который оказывает ему такую любезность; он приседает рядом с титаном и осторожно перебрасывает груз с плеч Атланта на свои, потихоньку занимая место прежнего держателя небесного свода, причем небо даже не заметило, что оно держится не так крепко с той минуты, как его взял на свои плечи Геракл. Зато

Атлант на короткое время почувствовал свободу; он распрямляет руки, вытягивает ноги и пускается в путь, чтобы выполнить свое обещание.

Через два дня Атлант возвращается, как и обещал, с тремя золотыми яблоками; однако он вошел во вкус свободы, и, вместо того чтобы отдать золотые яблоки Гераклу, заявил, что сам отнесет их Эврисфею, в то время как Геракл, вынужденный узник своей ноши, по-прежнему будет нести на плечах Олимп.

Мы не беремся утверждать, что такое новое настроение Атланта ничуть не удивило Геракла и что боги не почувствовали легкого содрогания небесного свода в ту минуту, когда последовало предложение исполина; но зато с древности доподлинно известно, что лицо Геракла продолжало выражать при этом безмятежное спокойствие и что он согласился на все, но при одном условии: Атлант даст ему время сделать подушку, чтобы положить ее себе на плечи, так как некоторые шероховатости небес натирают ему лопатку.

Атлант, никак не ожидавший такой уступчивости со стороны Геракла, согласился, чтобы тот поступил по своему усмотрению, но при условии, что изготовление нужной ему подушки не займет много времени. Геракл пообещал все что угодно и, следуя примеру титана, в свою очередь перекинул ношу на плечи Атланта; но, когда легковерный исполин встал на свое место, Геракл, вместо того чтобы заняться подушкой, пожелал Атланту всего наилучшего на посту небесной кариатиды, взял три золотых яблока и двинулся в путь.

С той поры, сударыня, Атлант никуда не делся, и мы увидим его на том самом месте, где его оставил Геракл.