Дым в глаза - [36]
Тяжело проигрывать, Верка!
У нас нет полноценных резервов. Нам надо идти в школы, на стадионы, в спортсекции, брать молодых ребят, учить их, воспитывать, растить из них игроков экстра-класса. Не может быть, чтоб среди двухсотмиллионного народа не нашлось хороших футболистов».
«Я закончил дела и решил в оставшийся день найти Игоря. Я нашел его вечером в «Прибое». Сидело их человек семь и пили «за нашего штурмана», «за нашего второго механика» и т.д. Судя по всему, ребята только сегодня вернулись из рейса.
Я остановился у двери и минуту, не привлекая внимания этой компании, наблюдал за Игорем. Я видел спокойного, добродушного, широкоплечего парня. Он шутил с товарищами. Те не отставали. У него, оказывается, добрая улыбка (я привык видеть на лице Игоря злую усмешку). Я решил, что передо мной новый Серов.
Но тут он меня заметил. Улыбка сразу стала другой, глаза тоже прежними, насмешливыми, серовскими.
— Большой человек к нам, ребята, пожаловал! — гаркнул Серов (горластый он стал). — Знаменитый спортсмен, известный общественный деятель, член ЦК комсомола товарищ Маркелов! Не побрезгуйте сесть с нами, Леонид Павлович.
И пока я сидел с ними (ребята в общем-то славные), Игорь все время кидал такие реплики:
— Не обращайте внимания на музыку, Леонид Павлович! В парижском кабаре играли лучше, но нам достаточно и такой. Я, конечно, понимаю, что в Риме вы ели несколько лучший бифштекс. Не огорчайтесь. Здесь нам подали сравнительно хороший. Корове или лошади было не больше ста пятидесяти лет. Но мы тут не избалованы. Нам лишь бы закусить. Мы обязательно пригласим вас к себе. Правда, наш кубрик несколько меньше, чем номер отеля «Мальме» в Стокгольме, но нас это устраивает…
Потом ребята ушли. Мы остались вдвоем. И Игорь весь вечер вспоминал поездки по Европе, банкеты и нашумевшие футбольные матчи и как в Болгарии трибуны скандировали его имя, И все в таком роде. О своей теперешней жизни Игорь рассказывает примерно так:
«Недавно вызывает меня капитан:
«Вас отметили, Серов, поздравляю. Написали про вас». И показывает маленькую газетку, напечатанную на плохой бумаге. Там в короткой заметке среди передовиков-комсомольцев упомянут и Серов.
«Да, — отвечаю я капитану, — действительно большая честь. Меня отметила многотиражка. Очень я растроган».
Тяжело ему, Вера.
Все время Серова бьют по носу.
Мечтал быть, выражаясь его словами, крупной шишкой — оказалось не так просто. Споткнулся сразу на старике барбосе.
Теперь здесь, на море, наверно, ждал какого-нибудь подвига. Обязательно ждал. У этих людей психология такая: стоят на берегу речки. Не перепрыгнуть. Мост строить долго и хлопотно. Так, может, глаза зажмурить, может, перенесет… Итак, он мечтал о штормах, о бурях. Были и штормы и бури. А подвигов не было. Шли обыкновенные трудные будни, тяжелая повседневная работа.
«Вот выловлю я тысячу тонн рыбы. И на тысяча первой умру, — говорит Серов, — а ты даже есть ее не будешь».
И с Соколовой у него, кажется, плохо. Впрочем, может, это и к лучшему.
Об университете пока не говорит. Но ведь думает.
Мне кажется, рано ему в университет. Слишком сильны еще все эти воспоминания. Они, как дым, лезут ему в глаза. Из-за них он хочет быстренько на чем-нибудь взять реванш и выскочить в люди.
Ведь, знаешь, теперь все едут на целину или стройки. Серов, как оригинал, уехал на море. Это верно. В Москве ему, пожалуй, нельзя было оставаться. Там все слишком напоминало о прежнем. Итак, море, романтика. Представляю, какие письма писались Соколовой. Но, повторяю, работа моряка скучная. Драить палубу, медяшки. Однообразно. Штормы в наше время стали редкостью. Как говорит сам Серов, «женщин нет, а есть план, план, будь ты трижды проклят». Да, надо Игорю всю свою жизнь перестраивать.
Я вижу, как ты улыбаешься: «Маркелов не любит неудачников». Но что делать? Серов по-прежнему мечется. Он не изменился.
Когда мы уходили, к Серову пристал какой-то подвыпивший пожилой детина в штормовке. Вероятно, вечером пришел сейнер, и моряки изрядно поднабрали.
— Эй, земляк! Людей много, а истинных друзей нет: на пол-литра не дают.
— Да, мы с тобой земляки, — отвечает Игорь, — два лаптя на карте.
Тот сурово к нему придвинулся, взял его за руки.
Стоят, мерят друг друга взглядами. Вдруг детина провел так легонько по его плечам.
— Молодец! Мы с тобой работяги, поймем друг друга.
И, почему-то зло взглянув в мою сторону, детина исчез. А Игорь как-то посерьезнел:
— «Мы работяги?» А знаешь, Ленька, это неплохо.
Вот здесь для меня приоткрылся другой, новый Игорь Серов.
Черт бы его побрал, Верка, но вот в нового Игоря Серова, пожалуй, можно и поверить, хотя пройдет еще очень много времени, прежде чем он станет человеком».
А.Гладилин «Первая попытка мемуаров»
Я еще не был никогда в домах творчества и решил поехать в зимние Дубулты. Летом туда набивалась масса народу, а зимой практически никого. Сидел в пустынном доме и написал первую свою настоящую вещь, “Дым в глаза”. Управился за 25 дней и вернулся в газету. Повесть отдал в “Юность”. Мэри Озерова заставила меня дописать еще одну главу, развить “для равновесия” линию положительного героя и положила рукопись на стол Катаеву.
Аннотация издательства «Советский писатель» (1965 г.):Тема повести - преемственность поколений. Писатель ставит перед собой задачу художественно выявить духовную, идейную связь, которая существует между поколением, делавшим революцию и построившим социализм в нашей стране, и нынешними молодыми людьми, строителями коммунистического общества.
ГЛАДИЛИН, АНАТОЛИЙ ТИХОНОВИЧ (р. 1935), русский советский писатель. После окончания школы работал электромехаником, рабочим, несколько месяцев проучился в военном училище. В 1954–1958 учился в Литературном институте им. А.М.Горького. Был и.о. заведующего отделом искусства и культуры газеты «Московский комсомолец», редактором киностудии им. М.Горького, много ездил по стране.Найденная Гладилиным тема смутного томления и беспокойства, непреодолимого внутреннего одиночества живого и искреннего человека в мире регламентированных ценностей была развита более всего – в романе "История одной компании" (1965) с ее главным, явно автобиографическом героем – инфантильным мечтателем.
В романе Анатолия Гладилина "Тень всадника" есть все - острый сюжет, загадочные преступления, любовь, война, смерть. Среди героев романа - Робеспьер, Сен-Жюст, Наполеон, Бернадот, маршал Ней, Талейран, прекрасная и великая Жозефина. Главный герой романа проживает несколько жизней в течение 200 лет и проходит несколько превращений, но каждый раз он принадлежит к кругу избранных, к хранителям тайн, к странному и загадочному слою Глубоководных Рыб, "людей системы", влияющих на течение Истории. В романе Анатолия Гладилина "Тень всадника" есть все - острый сюжет, загадочные преступления, любовь, война, смерть.
Кто такие «шестидесятники» и в чем их феномен? Неужели Аксенов, Бродский и Евтушенко были единственными «звездами» той не такой уж и далекой от нас эпохи высоких дамских начесов и геометрических юбок? Анатолий Гладилин может по праву встать с ними в один ряд. Он написал легкую и изящную, полную светлой грусти и иронии мемуарную повесть «Тигрушка», в которой впервые сказана вся правда о том невероятном поколении людей, навсегда свободных. Под одной обложкой с новой повестью выходит незаслуженно забытое переиздание «Истории одной компании».
Труп мечется по заснеженной Москве в поисках жертвы. Его не берут милицейские пули, никто и ничто не страшит его. Впрочем, его мало кто замечает, он слился в городе со всеми нами, он — как мы. И мы — как он. И жизнь наша вроде загробной.Повесть «Беспокойник» была написана в 1957 году. Публиковалась за рубежом, в нашей стране выходит впервые, как и многие произведения этого автора.Клеймо «антисоветчина» прочно прилепили к творчеству Анатолия Гладилина, русского писателя, живущего ныне в Париже. Его книги возвращаются на родину спустя десятилетия.Рассказы этого сборника взяты из книги американского издательства «Ардис», благодаря которому десятки изгнанных из нашей страны писателей могли печататься, не канули в небытие.
Приключенческая повесть-сказка, в которой смешались реальная жизнь и самые невероятные происшествия. Началось все с того, что пятиклассник пионер Сидоров получил возможность путешествовать на волшебной тележке («машина времени») в различные исторические эпохи.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.