Дым в глаза - [33]
Почему же ему сейчас нечего делать на земле?»
«Я сплю и пью день и ночь. И я потерял ощущение дня и ночи».
«У афиши «Случайная встреча», что валялась под забором, я увидел Соколову. Я распахнул дверцу большого черного лакированного автомобиля и сказал. «Садись!» Она удивилась, но промолчала и села на заднее сиденье.
Солнечные блики бегали по лаковому капоту машины. Милиционеры почтительно сторонились нас.
— Здесь, у Пушкинской, остановите.
И мы вышли на улицу Горького. Рядом затормозила голубая машина, и тучный человек в шляпе крикнул в окно:
— Не забудьте, Игорь Владимирович, в три часа совещание!
И я сказал, что буду. И взял Лену под руку. И мы пошли по улице Горького.
Это была улица моей молодости. Я увидел тех девушек, что еще пять лет тому назад привлекали мое внимание. Откуда они появились? Почему они одеты так же, как и тогда?
И прошли пижончики в куртках с погончиками, что были модны пять лет назад. Я вспомнил, что видел этих пижончиков. Да, пять лет тому назад. Они шли с этими девушками, они смеялись. Но они смеялись только своим девушкам, что шли в ярких кофточках, покачивая бедрами, под сотнями глаз безликой для них толпы; а на других эти мальчики косились презрительно, скривив рот. И я был тогда в числе других. Я был незаметен. Я мечтал стать очень высоким, очень красивым, чтоб эти девушки с интересом смотрели в мою сторону, а ребята с завистью. Это было давно, пять лет тому назад…
И теперь я шел сквозь эту веселую, радостную толпу. Но теперь я шел, словно по коридору. Передо мной расступались, ребята останавливались на полуслове, девушки, я чувствовал это, оборачивались мне вслед. И никто не произносил громко моего имени, но оно словно висело надо мной:
— Серов!
И вдруг, протиснувшись сквозь эту нарядную публику, появился лысый солидный человек и мягким баском попросил:
— Подпишите, пожалуйста, Игорь Владимирович.
И подсунул мне какие-то бумаги. Я отступил на шаг:
— Извините, Иван Федорович, отложим до вечера.
— Как вам будет угодно, Игорь Владимирович.
И барбос исчез. А девушки и пижончики, что столпились вокруг нас и безмолвно наблюдали эту сцену, поплыли дальше, о чем-то почтительно перешептываясь.
И прошли три студентки из юридического, с которыми я познакомился у Эдика. Увидев меня, они поздоровались и покраснели. А потом ко мне подбежала красивая блондинка, которую однажды я увел из «Арагви».
— Игорь, мне с тобой надо срочно поговорить.
— Извини, но не сейчас. Позвони вечером.
Лена не произнесла ни слова, когда меня остановила еще одна знакомая, очень красивая, та, «француженка».
— Почему ты не заходишь ко мне, Игорь?
— Зайду.
Капитан милиции (я с ним встречался однажды в отделении) почтительно взял под козырек. Народный артист Жаров подбежал ко мне, чтобы пожать мне руку.
Вдруг из толпы вынырнул Маркелов,
— Не забыл, завтра улетаем в Швецию?
— Не забыл.
И потом начало подбегать много девушек и ребят. Все знакомые лица. Всех их я где-то видел. И все мне что-то говорили, куда-то приглашали.
А Лена шла молча, искоса поглядывая на меня.
Машины медленно двигались пестрой блестящей лентой. Их узкие антенны ловили песенку об известном футболисте — обо мне.
Напротив Моссовета вместо Юрия Долгорукого возвышалась статуя Игоря Серова. И когда я с ней поравнялся, она мрачно кивнула мне.
И снова девушки, цветы, крики… И мы оказались перед трибуной стадиона, и там стояли завсегдатаи «Севера», в темных плащах, в кепочках. Увидев меня, они засвистели, стали подбрасывать бутылки, захлопали, закричали: «Серов, давай!»
И где-то заиграл оркестр. Заиграл танго, под которое я однажды танцевал с Леной в «Астории».
И вдруг все замахали цветами. И я понял, что меня провожают. И поплыл перрон. И Лена была с нами. А я стоял неподвижно и улыбался.
Уплывал перрон. Уплывали знакомые улыбающиеся лица. Они все меня знали, и я всех их знал. Вот Маркелов, Максимова, вот югославские студентки, вот промелькнуло лицо блондинки из «Арагви». От моих поцелуев у нее размазалась помада. И вот студенты с мехмата. И Лена.
Они махали, улыбались, что-то кричали, но уплывали все дальше, голоса их становились все тише. И вот они скрылись. Никого. Я стою на каком-то пляже. Только нет ему конца. И с тихим шуршанием сыплется песок. Я один. И я не могу двигаться. Кругом песок.
И это как смерть».
«…Я уже вроде очнулся. Успел записать, что запомнил. Но никак не могу понять: что со мной недавно творилось? Сон или бред?»
ГЛАВА XIV
«И НИКТО ИЗ НАС НЕ ГЕРОИ…»
(Дневник Серова. Окончание)
«Я уже не удивляюсь тому, что происходит на этом свете. И поэтому я совершенно спокойно воспринял появление Маркелова, неожиданно возникшего на пороге моей комнаты. Я лежал на кровати лицом к стене. Я повернулся на другой бок и спросил:
— Начнешь воспитывать?
— Нет, соскучился, хочу поболтать.
— Черт с тобой! Знаю, что приехал воспитывать. Ладно, давай поболтаем.
Я достал из-под тумбочки Киплинга и стал читать:
Это стихотворение заканчивается тем, что, если смерть придет, мы все с честью умрем на посту. «Пусть, — думаю, — великий человек Маркелов узнает, что хотя он и герой, но мы тоже не лыком шиты».
Аннотация издательства «Советский писатель» (1965 г.):Тема повести - преемственность поколений. Писатель ставит перед собой задачу художественно выявить духовную, идейную связь, которая существует между поколением, делавшим революцию и построившим социализм в нашей стране, и нынешними молодыми людьми, строителями коммунистического общества.
ГЛАДИЛИН, АНАТОЛИЙ ТИХОНОВИЧ (р. 1935), русский советский писатель. После окончания школы работал электромехаником, рабочим, несколько месяцев проучился в военном училище. В 1954–1958 учился в Литературном институте им. А.М.Горького. Был и.о. заведующего отделом искусства и культуры газеты «Московский комсомолец», редактором киностудии им. М.Горького, много ездил по стране.Найденная Гладилиным тема смутного томления и беспокойства, непреодолимого внутреннего одиночества живого и искреннего человека в мире регламентированных ценностей была развита более всего – в романе "История одной компании" (1965) с ее главным, явно автобиографическом героем – инфантильным мечтателем.
В романе Анатолия Гладилина "Тень всадника" есть все - острый сюжет, загадочные преступления, любовь, война, смерть. Среди героев романа - Робеспьер, Сен-Жюст, Наполеон, Бернадот, маршал Ней, Талейран, прекрасная и великая Жозефина. Главный герой романа проживает несколько жизней в течение 200 лет и проходит несколько превращений, но каждый раз он принадлежит к кругу избранных, к хранителям тайн, к странному и загадочному слою Глубоководных Рыб, "людей системы", влияющих на течение Истории. В романе Анатолия Гладилина "Тень всадника" есть все - острый сюжет, загадочные преступления, любовь, война, смерть.
Кто такие «шестидесятники» и в чем их феномен? Неужели Аксенов, Бродский и Евтушенко были единственными «звездами» той не такой уж и далекой от нас эпохи высоких дамских начесов и геометрических юбок? Анатолий Гладилин может по праву встать с ними в один ряд. Он написал легкую и изящную, полную светлой грусти и иронии мемуарную повесть «Тигрушка», в которой впервые сказана вся правда о том невероятном поколении людей, навсегда свободных. Под одной обложкой с новой повестью выходит незаслуженно забытое переиздание «Истории одной компании».
Труп мечется по заснеженной Москве в поисках жертвы. Его не берут милицейские пули, никто и ничто не страшит его. Впрочем, его мало кто замечает, он слился в городе со всеми нами, он — как мы. И мы — как он. И жизнь наша вроде загробной.Повесть «Беспокойник» была написана в 1957 году. Публиковалась за рубежом, в нашей стране выходит впервые, как и многие произведения этого автора.Клеймо «антисоветчина» прочно прилепили к творчеству Анатолия Гладилина, русского писателя, живущего ныне в Париже. Его книги возвращаются на родину спустя десятилетия.Рассказы этого сборника взяты из книги американского издательства «Ардис», благодаря которому десятки изгнанных из нашей страны писателей могли печататься, не канули в небытие.
Приключенческая повесть-сказка, в которой смешались реальная жизнь и самые невероятные происшествия. Началось все с того, что пятиклассник пионер Сидоров получил возможность путешествовать на волшебной тележке («машина времени») в различные исторические эпохи.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.