Двойное проникновение (double penetration). или Записки юного негодяя - [36]

Компания, в которую я попал волею случая, состояла из пяти мужчин и трех женщин, а также экскурсовода Якова и водителя. Возглавлял ее седовласый армянин с характерной фамилией Иванов, хозяин модного архитектурного бюро в Москве; его сопровождали старые школьные товарищи: театральный режиссер Саркисов, которого все звали Саркисычем, IT-шник Кочетков, торговец цветами и одновременно гражданин Израиля Гриня, а также некий Гроссман, писатель-маргинал.

Самый примечательным персонажем из них был, безусловно, Гроссман: и не только оттого, что он считал себя писателем, но и потому, что все время нес невероятную трансцендентную чушь, провоцируя экскурсовода на горячие дискуссии. Гроссман немедленно подарил мне свою книжечку «Случай в Венеции», сюжет которой, если честно, не блистал особой оригинальностью: история о том, как мужчина превращался на время в женщину, что само по себе абсолютно банально, но детали метаморфозы впечатляли. Не буду голословным и приведу цитату из этого опуса, чтобы любой мог понять живость воображения автора:

«…И тут же все пришло в движение: из-за красных полотнищ с каббалистическими знаками выскочили абсолютно голые девицы с раскрашенными лицами, а на верхнем балконе, прямо напротив кресел Адама и лже-Марчелло, появилось семь клинобородых худых мужичков в адамовых одеждах, прикрывающих свои срамные места электробалалайками различных размеров: от малюсенькой, размером с матрешку у самого длинного, под два метра ростом, и до гигантской двухметровой, по иронии судьбы доставшейся самому маленькому и тщедушному из них, – и, дружно ударив по струнам, бодро заиграли заунывные старинные русские песни, начиная от «Стеньки Разина» и заканчивая «Черным вороном».

То стонут, то заливаются балалайки, и невольно перед глазами Адама встают туманные поля, серые избы с лучинами вместо электричества, тихие заводи, сосновые суровые леса, в которых полно душистой земляники. И на душе не то печаль от этих балалаек, не то какая-то неясная надежда. Обрываются балалайки, обрывается мечта. И на душе погано, ох погано, словно там кошки нассали: обидно, что родился и вырос в неправильной стране, где он никому не нужен. Там же ему суждено и умереть, в полной безвестности, послужив удобрением для выращивания следующего поколения у себя на Родине.

Пока балалаечники исполняли свой беспроигрышный репертуар, отобранный на потребу самой взыскательной публики, уставшей от красоты классической музыки и жаждущей чего-то типа матерных частушек, помноженных на слащавый лиризм русской души, голые девицы расселись за столики к мужчинам на колени, а в зал вошли гуськом двенадцать игроков, обнаженных мускулистых атлетов, каждый из которых обладал детородным органом противоестественных размеров, торчащим между ног, как недоразвитая третья нога.

Шесть из них были белыми, а шесть неграми, играющими своими мускулами на теле, как заправские культуристы. Все атлеты были натерты маслом, отчего их мышцы казались еще рельефнее в свете прожекторов, которыми подсветили игровую площадку в центре зала.

Вслед за атлетами, которым предстояло принять участие в игре, в зал начали заходить совершенно неподобающего вида для данного вечера персонажи: несколько голых старух, раскрашенных, как дешевые привокзальные шлюхи, и мерзкого вида старики; девочки и мальчики на вид не старше восьми лет; свиньи и овцы в сопровождении собак; разнополые инвалиды, лишенные рук и ног; потрепанные жизнью пузатые мужички, заросшие шерстью с головы до ног; и пять бритых наголо негритянок с ненормально длинными шеями в золотых ошейниках в окружении стаи арабских юнцов.

– Кто все эти люди и животные? – поинтересовался Адам у лже-Марчелло.

– Это группа поддержки.

– Группа поддержки? – уточнил Адам.

– Да, да, ты не ослышалась – это группа поддержки.

– Зачем?

– Что зачем?

– Зачем поддерживать игроков, которые носят арбузы на своих эрегированных членах? Чем им могут помочь дети, животные, старики, калеки и этот африканский сброд? Объясни!

– Очень, все очень просто, кара регина, пока те будут соревноваться, то эти будут мэкинг лав, как говорят инглезе. Причем все они будут предаваться самым противоестественным порокам, какие только может представить человек: старики, – а это бывшие красотки Playboy-я и бывшие порноактеры, – будут тромбаре, ах, я не знаю, как перевести, ну типа чпок-чпок, понимаешь?

– Трахаться, что ли? – уточнил Адам.

– Да, да! – обрадовался как ребенок лже-Марчелло и даже захлопал от восторга в ладоши, – именно трахаться. Чпок-чпок, скопар-р-р-е. Так вот, старики будут трахаться с девочками и мальчиками, оскверняя их чистоту своим застарелым пороком, ха-ха, с животными будут мэкинг лав зоофилы, обоего пола, калеки друг с другом, ха-ха-ха. Ты когда-нибудь видела, как тромбаре, трахаются безрукий и безногая, ха-ха-ха. Уморительное зрелище, клянусь тебе, когда на двоих любовников только две руки и две ноги, ха-ха-ха.

– А чем будут заниматься молодые арабы? Неужели?..

– Каждый из них ротто ин куло, хи-хи-хи, – хищно оскалился лже-Марчелло и жестами рук показал, как они это будут делать, – любимая мусульманская забава для юношей. И все это будет происходить СУБИТО, кописко ми, с-у-б-и-т-о! И игра и этот трах-тарарах, ха-ха-ха.