Дорога к счастью - [59]

Спустя два дня до аула дошла весть: «Дархок по пути в Краснодар, куда его отправляли под конвоем, сбежал».

Ликвидированная, казалось, опасность расправы бандита снова нависла над комсомольцами аула Шеджерий. Тревога за жизнь каждого активиста в ауле с новой силой захватила Доготлуко и вырвала его из оцепенения. Он поднял всех комсомольцев и весь актив. И когда решил, теперь уже твердо, поехать в Краснодар в отдел ОГПУ, его вызвали в район.

Уполномоченный ОГПУ по борьбе с бандитизмом встретил Доготлуко совсем не так, как начальник угрозыска.

— Садитесь, товарищ Доготлуко, — просто и тепло сказал он, поднимая глаза от бумаги.

У него было светлое, открытое лицо и умные, проницательные, очень усталые глаза, в которых отражалась подчиняющая воля.

С первого же взгляда на уполномоченного Доготлуко проникся к нему доверием. Спокойно и откровенно рассказал ему все, как было. Поделился также и своими соображениями о предполагаемых сообщниках бандита в их ауле, о найденных путах. В конце он высказал беспокоившее его недоверие к начальнику районного угрозыска.

Это сообщение не произвело на уполномоченного ожидаемого впечатления.

— Об этом вы никому не говорили? — только спросил он, несколько понизив голос.

— Нет, никому не говорил.

— Пока не надо говорить… — уполномоченный некоторое время помолчал, уставившись глазами в лежащую перед ним бумагу, и, как бы продолжая думать о другом, более занимавшем его, прибавил тихо:

— И о путах пока не говорите никому, лучше присматривайтесь к подозрительным людям. Маузер бандита — ваш. Соответствующий документ и грамоту я вышлю вам, когда вернусь в Краснодар.

Доготлуко вышел от уполномоченного с ощущением необыкновенной радости жизни и воли к борьбе. Человек резких к властных порывов души, он не знал рассудочной меры в своих симпатиях и антипатиях. Симпатия его честной прямой натуры легко переходила в любовь, равно как и антипатия — в ненависть. Он легко воспринимал влияние того, кого признавало его сердце. Сейчас он находился всецело под обаянием только что покинутого им уполномоченного, его человеческой чуткости, силы его ума и сердца, его способности работать так, чтобы сохранять ясность мысли и непреклонность воли при непомерной нагрузке. Это были именно те черты человека-большевика, к которым безотчетно тянулся и сам Доготлуко. И теперь, идя по улице, погруженный в себя, не видя ничего вокруг, Доготлуко мысленно оценивал свою работу. Собственные методы работы представились ему крикливыми и надрывными.

«Провел одно собрание и уже истощился. Больше шуму, чем результатов…» — искренне бичевал он самого себя…

Спустя неделю в ауле услышали, что Дархока поймали на каком-то хуторе, в другом районе. И вслед за этим пришла весть об аресте ряда работников райугрозыска во главе с начальником.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Нафисет не заметила, с чего и как это началось. Из компании молодых людей, собиравшихся у Куляц, с некоторых пор выделился один парень, по имени Амзан: он стал наиболее частым посетителем девичьей Устаноковых.

Вскоре Амзан начал отбиваться от общей компании молодежи. Нафисет показалось даже, что он сознательно старается приходить к ним именно в тот час, когда у Куляц никого нет.

Это был один из наиболее антипатичных Нафисет молодых людей — небольшого роста, смуглый, смазливый парень с крошечным, заостренным носиком и пухлым чувственным ртом. Его несмыкающиеся красивые жаркие губы словно постоянно молят о ласке. И в глазах, — когда они обращены к девушке, — появляется затуманенное отражение той же неприкрытой липкой, чувственной нежности. Все манеры и движения его насыщены щекотно-нервным кокетством. Свою маленькую каракулевую шапочку он носит набекрень, с той особой фатоватостью, которая противна была Нафисет.

Нафисет питала неизъяснимую неприязнь к таким людям; против них пылко восставала вся ее юная строгость. Она не взлюбила Амзана с их первой встречи.

Зато сердца большинства девиц аула таяли под греховным взглядом Амзана. Вне девичьего общества Амзан становился бесцветен, некрасноречив, безразличен ко всему, — он словно увядал. Но в присутствии девушек тайный огонек чародея зажигался в нем и начинал чадить приторно-сладким, дурманящим потоком нежной, бессмысленной болтовни.

Мужчины-адыге, в большинстве своем — даже и после революции, сохранили к женщине отношение рабовладельца к рабыне: они пыжились перед женщиной в своем мужском гоноре, подбоченивались, выставляя острые локти, как знак сугубой мужественности, стеснялись, согласно законам адата, выказать нежность. Вся сила обаяния Амзана объяснялась как раз тем, что он изливал на девушку потоки откровенной нежности и ухитрялся находить достаточно слов ласки и любви в адыгейском лексиконе, особенно скупом на эти понятия, — он давал девушкам иллюзию равенства в любви…

Амзан был единственным сыном бедных родителей. Но, отдавшись целиком своим увлечениям, он не проявлял никакого рвения к работе и слыл в ауле безнадежно нерадивым бездельником.

Практичные матери, имевшие взрослых дочерей, всем сердцем ненавидели Амзана, боясь, как бы судьба не навязала его в зятья. Они страшились одного появления Амзана в их доме и называли его не иначе как «голоротый выродок».