Дорога к счастью - [50]

Мхамет поздно вернулся домой и прошел прямо в конюшню, чтобы задать корм лошадям. Но не успел он подобрать разбросанную траву, как услышал тихий конский топот. Кто-то въехал во двор.

Залаяла собака.

Выйдя из конюшни, Мхамет различил среди двора темным силуэт всадника. Смутно виднелась лошадь, крупная и стройная, и плотный седок, сидевший неподвижно, словно приросший к седлу.

Верховой стоял, молчаливый и неподвижный, словно призрак.

— Кто это? — окликнул его Мхамет.

— Подойди сюда, — ответил тот по-русски.

Голос был низкий и хриплый, с характерной для адыге мягкостью в произношении. Мхамету показалось странным, почему адыге говорит по-русски.

Мхамет нерешительно шагнул вперед.

Все поведение незнакомца и отсутствие в его обращения вежливости возбудили в душе Мхамета смутные подозрения и тревогу. Мельком взглянув в сторону ворот, он заметил там еще одного верхового, скрывавшегося за оградой. Тревога Мхамета усилилась, — он быстро осмотрелся, чтобы найти выход на худой конец… Но он был один среди голого двора. Некуда было скрыться и не было под рукой ничего для защиты. «Хотя бы вилы были!» — с тоской подумал Мхамет. Но, выходя, он поставил их в углу конюшни…

— Подойди ближе!

Теперь в голосе ночного гостя сквозили нетерпение, приказ и угроза. Мхамет подошел, но настороженно остановился шагах в десяти.

— Где Доготлуко? — спросил неизвестный.

— Доготлуко где? Дома… — машинально ответил Мхамет.

— Его дома нет. Нам сказали, что он был с тобой.

— Мы только сейчас разошлись. Доготлуко пошел домой, я тоже пошел домой.

— Он только что пошел домой?

Подозрение Мхамета все возрастало. Он уже жалел, что сказал незнакомому о Доготлуко, и попытался запутать следы:

— Я правду говорю. Доготлуко другой улицей пошел.

Незнакомец помолчал, затем угрожающе произнес:

— Смотри, если Доготлуко не окажется дома, плохо будет тебе!

Круто повернув лошадь и с места взяв рысью, всадник вынесся со двора. За ним последовал и верховой, скрывавшийся у ворот. Едва различимый силуэт его мелькнул в прогалине ворот. Мхамет заподозрил и в нем адыгейца: голова туго повязана башлыком, в талии тонко перетянут и лошадь не так крупна. Он уловил во втором всаднике и ту особую, нарочито небрежную вольность посадки, к которой привык сам. И по тому, как старался тот держаться в тени, Мхамет заключил: «Наш аульчанин. Боится быть узнанным…»

После того как верховые скрылись, Мхамет, ошеломленный неожиданностью появления странного гостя, растерянно стоял среди двора. Он был полон неясных догадок и предположений. Его душу щемило сознание невольно совершенной им роковой и, быть может, непоправимой ошибки.

И вдруг его обожгла догадка, возникшая с жуткой ясностью и непреложностью: «Бандиты! Убьют Доготлуко!» Он окоченел, холодный пот выступил на лбу. В следующее мгновение Мхамет стремительно сорвался с места и ринулся в темноту.

Он перемахнул плетень огорода и помчался напрямик, через чужие огороды и дворы, безошибочно определяя кратчайшее направление к домику друга. Лишь по лаю дворовых собак, поднимавшемуся вслед за ним, можно было определить необычный путь, который совершал он.

Добежав до домика Доготлуко, Мхамет рванул дверь.

— Доготлуко. — задыхающимся, сдавленным шепотом позвал он в темноте неосвещенной комнаты.

— Кто это?

Он услышал вслед за словами звук взведенного курка.

— Я, Мхамет. Выходи скорее!

— А-а, это ты, Мхамет? Что случилось? — спросил Доготлуко, чиркая спичкой.

— Не свети огня! Скорее идем отсюда, говорю тебе! — и, не дождавшись ответа, он схватил руку Доготлуко и с силой потянул его из комнаты. Не давая ему времени опомниться. Мхамет потащил товарища на огород, в кукурузу.

— Скажи же толком, что случилось? — нетерпеливо спросил Доготлуко, когда они очутились в высокой чаще кукурузы.

— Сам сейчас увидишь… — прошептал Мхамет, еле переводя дух. — Бандиты тебя ищут, хотят убить.

Прерывистым, тревожным шепотом он рассказал о двух верховых, напряженно вглядывался в темноту по направлению к воротам и инстинктивно загораживал собою Доготлуко, словно хотел прикрыть его своим телом.

Когда Доготлуко понял, в чем дело, он, в свою очередь, мягко, но решительно отодвинул Мхамета и с наганом наготове прижался к плетню.

Послышался конский топот. Не доезжая до ворот Доготлуко, всадники остановились у большой вербы, росшей на той стороне улицы. Немного спустя у ворот за плетнем послышался зов:

— Доготлуко!

Голос принадлежал адыгейцу. Конечный звук имени он произнес чисто по-адыгейски, с гортанным придыханием, как не мог бы произнести русский.

Его нельзя было увидеть за плетнем. Подождав немного, всадник повторил свой зов. В напряженном крике было трудно узнать голос человека, однако и Мхамету и Доготлуко показалось, что голос этот они не раз слыхали раньше.

Когда зов послышался в третий раз, Доготлуко, целясь на голос, выстрелил два раза подряд и, схватив Мхамета за руку, отскочил вместе с ним в сторону. Тотчас же от ворот загремели один за другим выстрелы. Слышно было, как пули пробивали плетень и щелкали по стеблям кукурузы.

Потом выстрелы оборвались, и установилась напряженная тишина. Доготлуко, оставив Мхамета на месте, стал бесшумно пробираться к плетню, выходившему на улицу. Но его расчеты не оправдались. Неизвестные враги не проявили того упорства, какого он ожидал: едва он успел добраться до плетня, как услышал быстро удаляющийся конский топот. Перепрыгнув через плетень, он дал несколько выстрелов вслед всадникам.