Добрый злой человек - [3]

Смешно, — „Покупайте белую краску! — Но ведь она серая! — Это не серая краска, это плохая белая! А плохая белая лучше хорошей черной! Покупайте!“ Какая глупость, покрасить потолок серой краской, лишь потому, что она светлее чёрной. Не лучше ли было бы пройти ещё пару лотков, и купить действительно белой? И причем здесь вообще чёрная краска? Мне не надо ни чёрной, ни серой, ни зелёной! Мне нужна белая! Это же простой обман получается.

Плохой мир это уже не мир, а скорее холодная война, если уже на то пошло. Стоит ли оно того? Что он несёт с собой? Запутанность, неразбериху, взаимные подозрения и обиды. Может ли плохой мир стать хорошим миром? Навряд ли, история показывает, что хороший мир наступает только после хорошей войны.

Плохой мир неизбежно приводит к хорошей войне, это только вопрос времени. И тем ни менее я всё время между этих двух понятий выбираю первое, которое с небольшой отсрочкой только усугубляет масштабы второго. Ведь не хотел же брать этот пакет, не хотел связываться с Бобом и впутываться в его сомнительные дела, но всё же решил, что надо сохранить эти, пусть и не комфортные для меня, но зато дружественные отношения».

* * *

— Что вам, мужчина?

— Полкило бри, — неторопливо произнёс немолодой, крепкого сложения дядька, с ярко выраженной внешностью нувориша.

Девушка за прилавком, улыбнувшись, достала из морозилки кусок бархатисто белого сыра.

— Что-то ещё?

— Да, вон тех яблок килограмм, только выберете, чтоб не битые были, покрасивее.

Продавщица покорно принялась отбирать яблоки, явно пытаясь угодить переборчивому покупателю.

— Что-нибудь ещё?

— А, суджук, у вас свежий?

«Ну, мужик, давай уже, свежий у них суджук, разве не видно, что он полгода уже на витрине лежит», — в очереди потихоньку начали раздаваться утомлённые вздохи.

— Конечно свежий, сколько вам?

— Не, какой-то он у вас обветренный, дайте лучше полкило бастурмы.

«Ну, мужик! Мужик ты или баба базарная? Там понюхать, тут лизнуть. Что, не видишь куда ты попал? Вот так всегда, зайдёшь за пачкой чая, а отстоишь очередь — как за пайкой в блокадном Ленинграде». — Время поджимало, но дотошный покупатель с невозмутимым видом продолжал по кусочку отщипывать всего что стояло на полках.

— Это всё? — в очередной раз с переспросила продавщица, невинно хлопая ресничками.

Сэм нервно посмотрел на часы.

«Ну, давай. Давай уже, забирай свои каперсы, или, что там у тебя, да иди с богом, не задерживай очередь».

— Подскажите, какие у вас торты посвежее? — деловито спросил покупатель убийца.

«Боже мой, насколько же надо по-хамски относиться к людям, чтоб вот так стоять и устраивать здесь эту комедию. Хотя нет! Нет! Никакой комедии он не устраивает, он просто действительно вокруг себя никого не замечает, плевать он хотел на всех с высокой башни», — у Сэма появилось жгучее желание съездить ему брошенным на место суджуком по загривку, но он упорно продолжал сохранять видимость спартанского спокойствия.

— Одну минутку, — мужчина достал телефон и принялся набирать чей-то номер, — Алло, Света? Как ты говорила называется творожок?… Нет, не помню. Хорошо, в следующий раз буду записывать. А я здесь такого не вижу. — А какие у вас творожки есть? — обратился он к уже сконфуженной продавщице. — Нет, Света, в этом гадюшнике наверно такого не бывает.

Терпение Сэма лопнуло.

— Слышишь, ты урод!..

«Всё. Дальше я ничего не помню, да и не в этом вовсе дело, что там дальше было. Всё это последствия. Главное причина, Боб. Причину надо искать».

Казалось бы, какой маленький и, на первый взгляд, незначительный эпизод. Однако именно в таких эпизодах и зарождается «Борьба за мир, да такая, что камня на камне не останется».

Ты Боб не волнуйся, сейчас понемногу разберёмся, что к чему.

«Что же произошло Сэм?» — Сэм провёл пальцами по острым краям камня, на котором багряной отметиной запекалась кровь, оставленная от содранных пальцев Боба, и внимательно присмотрелся к потёкам на ладони. — «А произошло вот что, Сэм, ты почему-то решил, будто все вокруг должны быть добрыми, отзывчивыми, внимательными друг к другу. Но ведь такого не бывает. Ты напрочь вычеркнул из своей жизни многие вещи лишь потому, что они тебе неприятны. Понимаешь? Неприятны! Они тебя раздражают, заставляют негодовать, или даже впадать в ярость. Но, разве ты можешь впадать в ярость и негодовать? Разве это приемлемое для тебя поведение? Нет! Ни в коем случае! Ты не такой, Сэм!»

«Вот оно, Боб! Как только ты сказал слово „нет“ самому себе, ты объявил войну своим эмоциям, понимаешь? Войну. И тебе придется их давить! Давить нещадно! Давить самого себя! И тем сильней будет нарастать давление, чем упорней ты будишь говорить себе — „я не такой“. Оно будет возводиться в куб, в пятую степень, в десятую, пока не заслонит собой весь окружающий тебя мир.

Интересно, Боб, ты хоть когда-нибудь пытался подавлять в себе свои эмоции? Хм… Представляю себе твой ответ — „А зачем Сэм? Все так живут и не знают никаких проблем. Относись к жизни проще, да смотри в оба. И самому спокойней будет, и других жизни научишь“».

Да Сэм, весь мир вокруг тебя стал белым и пушистым, а тут вдруг на тебе, — что это за нелепая дырка на моей белой, отглаженной плащанице? Что за безобразные нитки лезут по краям, уродуя ровный отчеканенный подол накидки? Неет, решаешь ты, мы этого не потерпим, с этим нужно бороться, пока не поздно. Бороться безжалостно и хладнокровно, чтоб от этого уродства и следа не осталось. Всё просто! Выход найден! Их нужно обрезать! Обрезать раз и навсегда!