Дни нашей жизни - [22]

Грохнула дверь. Я остался в комнате один.

Я смотрел, как на светлое покрывало кровати быстро-быстро падают капли крови. У меня были разбиты губа и нос. Нос — от его удара, а губу я, наверное, сам прокусил, когда ударился о стену.

Слёзы у меня высохли в тот же миг, когда произошёл удар. Будто кончились. Как у мальчика из моей сказки. Я стал очень-очень хладнокровен и спокоен, даже кровь меня не напугала.

Конечно, первая мысль была такой: надо выскочить вслед за ним и закричать, что я ненавижу его больше всего на свете. Что он не имеет права меня трогать. Что они вообще мне не родители, а никто, особенно он — всего лишь какой-то посторонний мужик.

Но потом я подумал: а какой смысл? Слава от него не уйдёт Он всегда будет выбирать его, а не меня.

И как дальше с ними жить после того, что случилось?

Никак. Надо уходить.

Я поднялся, чтобы взять рюкзак из угла комнаты. Проходя мимо двери, смачно плюнул в неё кровью. Затем аккуратно принялся вытаскивать свои учебники из рюкзака, складывая вместо них одежду, цветные карандаши, компьютерную игру от Лены (на память) и кубик Рубика. Всё самое необходимое.

Ночью, когда они будут спать, я соберусь и тихо уйду. Навсегда. Я буду жить как бродяга, потому что я такой и есть, ведь я сирота: моя мама умерла, а отец меня бросил. Мне не положено иметь ни дом, ни семью. Буду жить на улице и писать книги на клочках бумаги, а потом отнесу их в издательство и заработаю много денег. Стану самым известным писателем. И построю себе свой дом, где буду жить сам — так, как я хочу. Вместо мужа я заведу жену, и моим детям ничего не придётся скрывать, и я никогда не буду их бить. Если вообще решу завести детей. Может, мы не будем заводить детей. Или я вообще не буду заводить ни жену, ни детей. Заведу вместо них всех собаку. И буду жить с собакой. Один. В своём большом доме с кучей книг.

По-моему, это хороший план.

ПРОГУЛКА ПОД ДОЖДЁМ

Я решил не ложиться спать, чтобы уйти глубокой ночью. Будильник завести нельзя — его могут услышать родители. Поэтому придётся собраться с силами и высидеть хотя бы до трёх часов ночи.

Я старался вести себя неподозрительно. Делал всё, как обычно, когда был обижен: сидел в комнате, редко выходил, а если выходил, то демонстрировал своё недовольство всем, что случилось. Слава не заходил ко мне в комнату. Видимо, он слышал всё, что я сказал, и был согласен со Львом.

Тем лучше. Значит, мне правда стоит уходить.

Бесшумно я взял куртку из прихожей и повесил её в шкаф в своей комнате. Подготовил кроссовки, которые обычно надевал на физкультуру. Чтобы не возиться в коридоре перед выходом, а одеться в комнате.

Ночью я чуть всё не проспал. Случайно заснул, но резко открыл глаза, как от какого-то толчка. Будто во сне вспомнил, что пора бежать.

Я посмотрел на часы: 4:30. Сильно задержался, уже скоро утро.

Я прислушался. В квартире стояла абсолютная тишина.

Наспех одевшись, я выскользнул в коридор. Самое сложное — открыть входную дверь. У неё щелкающий замок. Оставалось только надеяться, что от этого щелчка никто не проснётся.

Открыв дверь и бесшумно закрыв её за собой, я ломанулся вниз по лестнице. Даже если кто-то проснётся, главное — успеть убежать быстрее, чем меня заметят.

Я бежал, окутанный холодными серыми сумерками, не меньше десяти минут Лишь когда мой дом полностью пропал из виду, остановился, чтобы отдышаться. Тогда заметил, что с неба моросит Не сильно, но, судя по лужам, уже давно.

Мне вдруг стало жутковато от самого себя. Я понял, что я сделал: одно дело уйти с уроков, когда обиделся на училку, другое — уйти из дома. И я не ушёл. Я сбежал. Ночью.

Была секунда, когда захотелось просто заплакать, но я подавил в себе слёзы. Это бы всё равно ничего не дало: на улице ни души, никто не подойдёт и не пожалеет. А если подойдёт — ещё хуже: вернут домой. Когда ты уже сделал такое, значит, пути назад нет.

И я пошёл дальше.

В восемь лет у меня был очень ограниченный маршрут передвижений: я знал, как дойти до школы, ближайших магазинов, детской площадки, бабушки и пункта полиции. Но даже и по знакомым местам редко ходил один. Я совершенно не знал город и не знал, куда я попаду, если буду идти всё время прямо и прямо.

В какой-то момент магазины вокруг меня пропали, началась промышленная зона. Тротуар закончился, зато появились рельсы. Я решил идти по рельсам, ведь по ним ездят поезда, а поезда везут людей в другие города и страны.

Я достал из кармана мобильный телефон и посмотрел на время — пять утра. Они ещё спят, значит, я успею уйти далеко-далеко. Мне пришла в голову мысль, что потом телефон нужно будет выкинуть. Я видел, как в фильмах отслеживают по ним местонахождение людей, а мне это совершенно не нужно.

Рельсы пролегали то ли через парк, то ли через настоящий лес, но чем дальше я шёл, тем сильнее вокруг сгущались деревья. Было страшно, и я несколько раз думал о том, что надо повернуть назад.

Когда чья-то рука схватила меня сзади, я не успел испугаться. Я подумал, что за мной пришла полиция.

Но это была не она. Незнакомый парень, показавшийся мне настоящим взрослым, на самом деле был не старше пятнадцати лет. Он смотрел на меня из-под натянутого капюшона хмуро и невесело. В темноте я мог лишь различить, как блестят его глаза.