Кейси линканулся как всегда неожиданно — я совершал экскурсию по порноресурсам сети и не собирался отвлекаться. А тут вдруг его морда загораживает мне всю картинку.
— Алоха, Айс! Как жизня? — энергия так и прет.
— Чего тебе? — недовольно буркнул я, сворачивая его изображение до минимальных размеров.
— Радуйся! На завтра есть работа, — на мое недовольство он не обратил внимания.
— Уже начал, — равнодушно ответил я, однако поинтересовался: — Какая?
— Короче, Димон сбросил нам этот заказ за пять процентов. Сам он с пацанами сваливает на Чайковскую монтировать сетевые ретрансляторы между тамошними высотками. Прикинь, на сотне гигабит что можно ворочать? Халява — их вешать как нефиг делать, а бабла кидают…
Я его перебил:
— Ты чужое бабло не считай, — тут я отвлекся посмотреть на то, что происходило на мониторе. К первой стриптизерше вышла вторая и они начали такой забойный петтинг, что мне стало как-то не до работы.
— Але, гараж, — Кейси постучал по объективу своей камеры.
— А? Чего? — я зло отрубил канал и уставился на напарника. — По делу давай.
— Метро «Городня», прямо около станции сороковка стоит зеркальная. Надо зеркалить швы.
— Что, отваливается?
— Ага. Там фигня такая — когда строили, зеркалку брали нулевку, она дешевле. Сказали, типа здесь ниже нуля все равно не опустится. А в эту зиму, помнишь, морозы какие были?
— Кажется, минус десять даже было…, — припомнил я прогнозы.
— Вот. Зеркалка со швов у них и осыпалась. Не вся, правда, но так даже хуже.
— Старую отдирать будем? — я мысленно поморщился, не люблю это занятие.
— Будем. Там все просто — у них девайсы специальные есть. Ультразвуковые. Ими шов обрабатываешь и зеркалка осыпается, только щекой смахивай.
— Это гут, — я обрадовался, — А новую наносить кистью?
— Да ты отстал от жизни, — заржал Кейси, — из баллончика напыхаешь и готово!
— Сколько платят?
— По баксу за метр. Не фонтан, конечно, но метров триста за день стопудово сделаешь.
— Так. Когда начинать?
— Завтра и начнем. С местным завхозом я договорился — крыша и электричество будет, девайсы и материал уже там. С нас только снаряга, бери стопятидесятки, а то соток не хватит. За мной заезжай в четыре.
— Чего!? — я посмотрел на него, как на придурка. — Откуда ты упал? Во столько не встают.
— Фигня — раньше кончим.
Было тихо и по-утреннему свежо. Я стоял на парапете престижного сорокаэтажного жилого дома в микрорайоне Городня. Носки рабочих кроссовок немного выступали за край сто тридцатиметровой пропасти под ногами, но вниз я не смотрел. Я смотрел на восток. Туда, где за широкой лентой Волги, за темным морем леса на том берегу вставало солнце. Все-таки здорово, что Костя вытащил меня в такую рань! Я попытался вспомнить, когда я встречал восход солнца и получалось, что было это почти год назад на Кавказе, когда мы вставали еще затемно, чтобы успеть на маршрут, пока не растаял наст.
Там, за рекой, кончались владения огромного мегаполиса под названием Большая Москва. Отсюда граница прослеживалась четко — покрытый свечками высоток правый берег Волги отделялся блестящей полоской от зеленого левобережья. Конечно, цивилизация там не кончалась — кроны сосен скрывали под собой разноцветные крыши коттеджей состоятельной части населения Большой Москвы.
Я перевел взгляд вниз. Под моими ногами беззвучно ползли букашки машин и автобусов. Звук на такую высоту не поднимался. Приглядевшись, я смог увидеть и людей, спешащих на работу. Отсюда они выглядели еле различимыми точками на сером асфальте. Муравьи. Нет, у муравьев вид сверху не такой. Есть такие жучки, которые собираются кучей и бессистемно плавают по воде — это уже ближе.
— Эй, ты там прыгаешь или как? — это Кейси прикалывается, изображает из себя спасателя. А я, значит, самоубийца. Хм…
— Достал, — я обернулся к нему лицом.
И прыгнул спиной вперед.
На самом деле необязательно лететь все сорок этажей. Метра достаточно. Я подтянулся за край крыши и рывком выбросил себя наверх.
— Не получилось, забыл страховку отстегнуть, — виновато сказал я.
— В следующий раз не забывай, — Кейси не впечатлился шуткой, сам сколько раз показывал.
Рабочее место промальпиниста принципиально не меняется вот уже почти сотню лет. Доска на веревках. На доске, собственно, я и сижу. Основная, грузовая, веревка уходит строго вверх. Есть еще две вспомогательных, они же страховочные, для перемещения в горизонтальной плоскости.
Снаряги на удивление немного — работа простая. Тупая, сидячая работа, как люблю повторять я, когда меня спрашивают, где и кем я работаю. Тот самый ультразвуковой девайс напоминает пистолет с такой широкой плоской штукой на конце ствола и весит около двух килограммов. Еще есть щетка и целый мешок с баллонами зеркалки. Но их все равно не хватит, придется спускаться еще раз.
На стене здорово. Огромная зеркальная плоскость, в которой отражаются облака, небо, дома, зелень, река. И тишина, только ветер шелестит где-то в веревках. Но это, пока народ не пооткрывал окна и не включил музыку. Этим обычно занимаются подростки и юные девицы. От их любимой музыки почему-то тянет блевать.
Да, работа тупая и нудная. Зато я сам себе хозяин — если не хочу работать — не беру заказ. Могу выбирать то, что больше нравится. Могу сорваться в горы, если надоест. Могу не вставать ни свет ни заря. А расплачиваются за это мозги. Они не работают.
