Девушка в черном - [12]

— Господи, будь к нему милосерден…

6. О том, что ваньку-встаньку повалить невозможно, поскольку голова его легче туловища. О познаниях Ионаса, о делах супружеских. О том, что такое грех и можно ли увидеть во сне запах

Ночи стали светлыми от белого цветения.

Воздух был полон соли и тишины.

Но день рождался с гвалтом, потому что неприятности из-за рыбы все еще продолжались. Рыбаки знай себе ловили, комбинат оказался не в состоянии принимать рыбу, улов пропадал зазря, а в городах газеты требовали свежей рыбы, и люди в кафе говорили бог знает что.

У них были основания негодовать, потому что с тех пор, как эстонцы живут на берегу Балтийского моря, свежая рыба на столе представлялась для них таким же привычным явлением, как хлеб. А теперь в магазинах обычно продавались только мороженые огромные морские твари, обитатели далеких чужих морей, названия которых выговорить правильно не всегда удавалось. И главное, у них был непривычный вкус и запах. Что же касается консервов, то ведь это не еда, а только закуска.

Много людей из окрестности ходило теперь в цех на вспомогательные работы. Среди этих работников встречались и такие, кто раньше имел дело только с рыбой, насаженной на вилку. В середине мая дневной улов катастрофически вырос до 140 тонн, а принимать могли лишь половину.

Кади по целым дням не показывалась домой, иногда не приходила и ночевать, спала у подруг, чтобы утром ближе было идти на работу.

— Почему твой дом стоит в стороне от других? — спросила Саале.

— Этот участок тогда удалось купить задешево, только потому, — сказала Кади.

А Саале-то думала, что Кади сама хотела жить в стороне от людей.

Саале заполняла свои дни ничегонеделанием. Времени было вволю. Теперь, если Кади не приходила, она сама отправлялась за овцой и приводила ее домой. Порой курица до тех пор стучала по пустой жестяной тарелке, пока Саале не догадывалась насыпать ей зерна.

Однажды она встретила на выпасе Хельментину. Мать милиционера ожидала приветствия и, не услыхав обычного «Тэрэ!», поздоровалась приветливо первой. Саале возвращалась домой, ощущая стеснение в горле, не зная сама отчего.

Вечерами Саале ждала Танела.

Они уже говорили друг другу «ты», и Танел несколько раз брал ее за руку. Это действовало как удар током, и Саале тысячу раз вспоминала об этом. Она ощущала бурную радость, которая была так велика, что не вмещалась в ней.

Саале казалось, что она с первого взгляда почувствовала доверие к Танелу. На самом же деле лишь с того раза, когда Танел разыскал ее по Кадиному совету в сарае, куда Саале пошла собирать яйца.

В сарае парень с интересом оглядывался.

Тут были остатки метелок, корзины из-под картофеля с проломанным дном, чан для приготовления домашнего пива и прочий хлам. Саале сказала, что находила здесь даже игрушки, и достала с полки из-за пыльных стеклянных банок лошадку без хвоста и забавного клоуна.

— Это же мои! — закричал Танел. — Моя лошадка и Ванька-встанька! Видишь, его никак нельзя заставить лежать, — объяснял он Саале.

Они еще долго сидели в сарае на ящике и по очереди пытались положить Ваньку-встаньку, а он не поддавался, потому что голова у него пустая, а в туловище налит свинец.

— А как игрушки сюда попали? — спросила Саале.

— Я, когда был маленьким, приходил сюда играть.

Кади знала очень много сказок про колдунов лапландских и турецких, и Танел не делал различия между своим домом и Кадиным. Рассерженная мать иной раз приходила с розгой гнать его домой.

Саале призналась Танелу, что у нее в детстве не было других игрушек, кроме стеклянного шарика, который она с большим трудом запихнула в рот и с еще большими муками вынула.

После этого разговора в сарае Саале перестала чуждаться Танела, и они стали бродить по лесу. Танел знал все грибные места, но сейчас можно было найти на поляне лишь одни ноздряки, еще не зрелые, которые не лопались и не выстреливали облачком пыли, если на них наступали.

Они открывали большие муравьиные государства и с интересом следили за трудовой возней муравьев. Саале загородила стеблем дорогу муравью и сказала задумчиво:

— Человек такая же жалкая букашка.

Об этом у них с Танелом возник яростный спор.

— Человек не хочет быть букашкой, и он не букашка, — сказал Танел.

— Это ничего не значит, хочет он или не хочет. Хотеть может только бог.

— Но почему же бог хочет, чтобы человек был только жалкой букашкой?

— Танел, — произнесла Саале, — человеку не дано обсуждать волю божью.

Танел возражал, и когда Саале ничего уже не оставалось, она спросила:

— А ты читал священное писание?

— Нет.

— Чего ж ты споришь, если сам ничего не знаешь.

И Танел пообещал девушке, что обязательно прочтет.

Саале предложила ему свою книгу, но Танел сказал, что достанет сам. У Хельментнны была Библия.

Однажды Танел и Саале попали под дождь.

По небу, как стадо овец, бежали тучи, темные и тяжелые, готовые вот-вот пролиться на землю.

Саале забеспокоилась.

— Ну и что ж? — успокаивал ее Танел, но все же пустился такими большими шагами, что Саале рядом с ним вынуждена была бежать.

Уже упали первые редкие дождевые капли.

— Дождь! — тихонько воскликнула Саале. Остановилась, вытянула вперед руку и ждала с неба новых капель.