Девушка в черном - [14]

У Ионаса было улыбчивое лицо, и рассказывал он забавно. Казалось бы, что его чуждаться, но Саале все-таки не вошла дальше порога. Тогда Ионас повернулся к ней и спросил: умеет ли она заплатки ставить?

— Нет, — сказала Саале.

— Не умеешь? Тогда иди сюда, я тебе покажу, как это делается.

Саале нехотя подошла поближе. Ионас велел ей сесть рядом с собой. Старик вырезал из толстой материи подходящий лоскут и начал подшивать его, как подметку, к рваному носку.

По окошкам струился дождь, и грохот грома перекатывался через дом, но тучи стали прозрачнее.

Толкованию Ионасом супружеской науки не видно было конца, хотя давно уже можно было подытожить его рассуждения одной-единственной фразой: рыба видит приманку, но не замечает удочку.

— Один мой знакомый завел себе жену с очень тонкими манерами, — рассказывал Ионас Саале. — Он безропотно сносил все ее причуды, но когда жена стала подавать суп на стол в тарелках, тут уж терпение у него лопнуло, и он как грохнет кулаком об стол: «Ах так, суп мне порциями будешь выдавать!»

Нос Ионаса смешно скривился на сторону и глаза были полны озорства, но Саале не привыкла слушать шутки.

— Вот и готова заплата! — объявил Ионас.

Рвение к рукоделию у него прошло, и он свернул носки парами.

Дождь тоже прекратился. В комнате стало светло, и на столике заблестела глиняная птичка-свистулька. Заметив взгляд Саале, Ионас протянул птичку девушке.

— Мне? — удивилась Саале, спрятала руки за спину и никак не хотела принять подарок.

«Что мне с ней делать? — думала она. — У меня ведь есть стеклянный шарик».

— Это чудо-птица. Если в нее подуешь, придет тот, кого ты ждешь, — сказал Ионас и вложил птицу в ладонь Саале. — Возьми, я-то уже никого не жду.

Ионас распахнул дверь и изучал небо. От мокрой травы поднимался пар. Сквозь тучи пробивались лучи, словно солнце протянуло к земле множество рук.

Саале и Танел пошли по мокрой траве пастбища обратно к морю. Как и по дороге сюда, они перепрыгивали через каменную ограду. Они не могли и подумать, что Ионас долго смотрел им вслед, стоя в дверях.

— Он большой весельчак, точно артист, — сказал Танел про Ионаса. Танел надеялся услыхать от Саале, что его друг и на нее произвел впечатление.

— Ты видел когда-нибудь артистов? — спросила Саале.

— Конечно. А ты?

— Никогда.

— Правда, никогда-никогда?

Саале покачала головой.

— Пойдем когда-нибудь…

Но Саале яростно затрясла головой. Ее волосы висели мокрыми прядями, одной рукой она держала за руку Танела, в другой у нее была глиняная птица.

— Почему ты не хочешь? — спросил Танел.

Но Саале и теперь молчала.

— Нет, нет, ты скажи: почему? — хотел он знать и приставал к Саале до тех пор, пока она не сказала:

— Это грех.

— Что — грех?

— Смотреть артистов.

— Но книжки ведь ты читаешь!

— Нет.

— Может, ты и радио не слушаешь?

— Нет.

— Это что, тоже грех?

— Да. — Саале сделалась серьезной и даже печальной. — В глазах господа грех даже то, что нам кажется пустяком. И маленький грех может вырасти в большой. Как дерево греха.

— Какое дерево, Саале?

— Греховное дерево, оно такое большое, что достает до неба.

Танел растерялся. Он почти всегда терялся, когда бог Саале вторгался в их разговоры.

Парень сунул руки в карманы штанов и принялся насвистывать. Они брели по пустынному берегу грустно-серого моря, которое, казалось, еще ожидало дождя.

Танел нашел детскую песочную формочку, некоторое время катил ее перед собой носком ботинка, потом присел, наполнил формочку сырым песком и перевернул на гладкую спину валуна.

Саале продолжала идти дальше, не остановившись.

— Саале, я сделал тебе пирожное! — крикнул Танел.

Девушка обернулась и подошла к нему.

— Попробуй, годится?

Саале подняла щепочку и, играя, попробовала пирожное, так, как это делают дети.

— Ты странный парень, Танел, — затем сказала она.

— Какой? — спросил он, не отводя от девушки глаз.

Но Саале не умела объяснить. Танел вытер руки о штаны, и они двинулись дальше вдоль пустынного берега. Расставаться им не хотелось.

— Тебе скучно?

Саале покачала головой.

— А тебе?

— Мне тоже нет, — ответил Танел.

— Я тебе верю.

Сани, которые валялись у них на пути, напоминали скелет какого-то большого зверя. Они показались такими неуместными здесь, на яркой траве, среди одуванчиков.

— Посидим? — предложил Танел.

Но Саале не хотела, и они повернули назад по пройденному пути.

— Знаешь, иногда я хотела бы вдохнуть тебя, — сказала Саале неожиданно.

Парень остановился.

— Каким образом, Саале? — спросил он.

— Это бывает тогда, когда ты приходишь с моря… — Саале подумала мгновение и решила сказать до конца: — И когда ты уходишь, я еще долго ощущаю этот запах, а ночью я вижу этот запах во сне.

— Разве запах можно увидеть?

— Можно, Танел. Я могу.

— А как?

— Этого не объяснишь.

— А как он выглядит?

— Я не знаю.

— И тебе хорошо, когда ты его видишь?

— Да, — призналась Саале. — Да.

Потому что в первое же утро в доме Кади девушку разбудил этот его соленый рыбный запах.

Обрадованный парень нашел подходящий камушек и пустил по волнам «блинчики».

— Знаешь, я тоже тебе что-то скажу, — пообещал Танел, снова идя рядом с девушкой.

— Ну? — ждала Саале и краснела.

Было заметно, что парень подбирает слова.