Дети Розы - [48]
— Вот-вот. Позаботьтесь обо мне, — сказал Алекс. — Именно так я почувствую, что нахожусь в Центральной Европе. На Западе нет традиции опекать иностранцев. Как это делаете вы, поляки.
— А в Ирландии? — спросила Кейти.
— Пожалуй, еще и в Ирландии.
Алекс редко испытывал такую неприязнь, и это тяготило. Тем не менее он не мог не видеть, что и Кейти выглядит измученной. Не похожей на себя. Руки прижаты к бокам, кулаки стиснуты. Удлиненные глаза без косметики не казались такими уж зелеными. Алекс перевел взгляд с Кейти на Тадеуша, пытаясь вычислить, в каких отношениях они друг с другом. И решил, что не в близких.
— Это приличная больница? — спросил он.
— Вполне.
Тадеуш перешел на польский:
— Насколько я знаю, вы не из Кракова, вы — варшавянин. Но и здесь неплохая медицина.
Алекс отозвался не сразу:
— Я даже рад, что она не в Варшаве. Слишком много моих родных там погибло. Все братья. Я не знаю, где именно они умерли. Или их семьи.
— Однако Рувим Мендес был в партизанах. Это так?
— Да, — Алекс помрачнел. — Ему повезло. Но он был на виду, довольно богат, хотя, конечно, не из самых состоятельных. Мог бы стать членом юденрата. Одним из тех посредников, из тех робких голосов. Но он избрал другой путь: первым организовал контрабанду в гетто. Еды. Оружия. Одним из первых доказал, что в немцев можно стрелять, что они могут истекать кровью и умирать на улицах так же, как евреи и поляки. А когда гетто пало, он стал одним из немногих, кому удалось уйти в лес. Но к тому времени речь о выживании уже не шла.
— Не исключено, — сказал Тадеуш, — что мой брат был в том же партизанском отряде.
— Редкий случай, — заметил Алекс, — когда поляки и евреи воевали вместе.
— После разгрома гетто у кое-кого из нас наступило прозрение. Мы видели, как последние защитники гетто вели огонь из подвалов. И в лесу мы об этом помнили.
— Да, — сказал Алекс, — брату повезло. Он умер в окружении деревьев.
— Очень повезло, — согласился Тадеуш. — Моего брата повесили на крюке для мясных туш.
— Вы католик? — Медес.
— Да.
— Стало быть, верите в существование душ? Как по-вашему, они обрели покой? Ведь так много душ убитых роится в воздухе.
— Во всяком случае, они больше не в лагерях. Если хотите, я вам покажу Освенцим. Теперь туда возят туристов. Из Восточной Германии туда приезжает автобус за автобусом.
— Как это отвратительно, — сказала Кейти.
Алекс промолчал. Что может спасти такой мир? Он подумал о простодушных обитателях местечек, где даже магнетизм и электричество считали волшебством. Подумал о своих кузенах. Людях верующих. Арону сломали позвоночник. Еще до прихода немцев польские националисты во имя победы добра выбросили его из окна третьего этажа. Подумал об истязаниях и грабежах, о разбитых окнах и изувеченных телах. О невежестве и суеверии. И о Мессии, который так и не пришел.
— Знаете, — сказал он как бы между прочим, — мой отец думал, что Бог наказывал наше поколение. За неверие. За ассимиляцию. Представьте только. А что говорят католики?
— Мы верим в Дьявола, — ответил Тадеуш. — Не скажу, что это решает все вопросы в теологическом плане. Но Бог, по крайней мере, больше не комендант Освенцима.
— А мой отец при всем этом верил в милосердие Господне, — сказал Алекс. — Люди были злом, а Бог — всегда добром. Будь у меня хоть какая-то вера в людей, я бы ничего другого не желал.
— Вы не могли бы говорить по-английски? — спросила Кейти с заднего сиденья.
Умереть, подумала Лялька, умереть здесь. Что ж, не я первая. Да и какое имеет значение ее смерть? Значение. Что может иметь значение? Еще двадцать лет. А потом все равно — синяя кожа, слабость, беспомощность. Конец один. Кому это нужно: еще двадцать лет на костылях? Безобразная. Одинокая. Вечно недомогающая. Это не нужно никому.
Но бедный Алекс. Почему она всегда пробуждала в нем все самое скверное? А ведь так и было. Она это знала. Будь счастлив хоть сейчас, Алекс. Я люблю тебя. Слишком поздно. Когда она думала о нем, слезы текли сами собой. Бесполезно. И все же я тебя любила. По-своему. Глуповато и простодушно. Пусть тебе это было и не нужно. Ни моя верность. Ни моя безалаберная любовь. Пустая сентиментальность. Почему я с тобой не говорила? Когда еще было время. А сейчас — что толку? Как ни пытайся.
В конце-то концов. Что она защищала — свое я? Против его деликатных маневров, его желания завладеть ей? Как бы она рада была ему сейчас. Она готова звать его, и сам этот призыв был бы признанием в любви. Войди в меня, ходи во мне, твои вопросы святы. Неповторимы. Кто после него задавал ей вопросы? Кто искренне интересовался ее воспоминаниями?
Как ни странно, но страха она не чувствовала. Может, и он, страх, был в параличе. Но теперь она очнулась. Да, да, она дошла туда, куда давно стремилась, и теперь поняла всю нелепость своей долгой неуступчивости. С какой решимостью она защищала себя, свою суть от Алекса. А сейчас в Польше — замкнув этот нелепый круг — она наконец проникла туда сама, призналась самой себе… Там была только смерть. И тишина.
Алекса пришлось провожать до ее кровати: их было так много, и так много кругом испуганных старческих лиц и пустых глаз. Увидев Ляльку, он вскрикнул. Потому что забыл. Нежность ее кожи, упругость округлых плеч, красоту. Она была белой, как подушка под ее головой. Белой до синевы. Губы темно-лиловые. Лицо недвижно, глаза закрыты.
Жизнь в стране 404 всё больше становится похожей на сюрреалистический кошмар. Марго, неравнодушная активная женщина, наблюдает, как по разным причинам уезжают из страны её родственники и друзья, и пытается найти в прошлом истоки и причины сегодняшних событий. Калейдоскоп наблюдений превратился в этот сборник рассказов, в каждом из которых — целая жизнь.
История о девушке, которая смогла изменить свою жизнь и полюбить вновь. От автора бестселлеров New York Times Стефани Эванович! После смерти мужа Холли осталась совсем одна, разбитая, несчастная и с устрашающей цифрой на весах. Но судьба – удивительная штука. Она сталкивает Холли с Логаном Монтгомери, персональным тренером голливудских звезд. Он предлагает девушке свою помощь. Теперь Холли предстоит долгая работа над собой, но она даже не представляет, чем обернется это знакомство на борту самолета.«Невероятно увлекательный дебютный роман Стефани Эванович завораживает своим остроумием, душевностью и оригинальностью… Уникальные персонажи, горячие сексуальные сцены и эмоционально насыщенная история создают чудесную жемчужину». – Publishers Weekly «Соблазнительно, умно и сексуально!» – Susan Anderson, New York Times bestselling author of That Thing Called Love «Отличный дебют Стефани Эванович.
Действие романа разворачивается во время оккупации Греции немецкими и итальянскими войсками в провинциальном городке Бастион. Главная героиня книги – девушка Рарау. Еще до оккупации ее отец ушел на Албанский фронт, оставив жену и троих детей – Рарау и двух ее братьев. В стране начинается голод, и, чтобы спасти детей, мать Рарау становится любовницей итальянского офицера. С освобождением страны всех женщин и семьи, которые принимали у себя в домах врагов родины, записывают в предатели и провозят по всему городу в грузовике в знак публичного унижения.
Джозеф Хансен (1923–2004) — крупнейший американский писатель, автор более 40 книг, долгие годы преподававший художественную литературу в Лос-анджелесском университете. В США и Великобритании известность ему принесла серия популярных детективных романов, главный герой которых — частный детектив Дэйв Брандсеттер. Роман «Год Иова», согласно отзывам большинства критиков, является лучшим произведением Хансена. «Год Иова» — 12 месяцев на рубеже 1980-х годов. Быт голливудского актера-гея Оливера Джуита. Ему за 50, у него очаровательный молодой любовник Билл, который, кажется, больше любит образ, созданный Оливером на экране, чем его самого.
Михаил Ганичев — имя новое в нашей литературе. Его судьба, отразившаяся в повести «Пробуждение», тесно связана с Череповецким металлургическим комбинатом, где он до сих пор работает начальником цеха. Боль за родную русскую землю, за нелегкую жизнь земляков — таков главный лейтмотив произведений писателя с Вологодчины.
В сборник вошли рассказы разных лет и жанров. Одни проросли из воспоминаний и дневниковых записей. Другие — проявленные негативы под названием «Жизнь других». Третьи пришли из ниоткуда, прилетели и плюхнулись на листы, как вернувшиеся домой перелетные птицы. Часть рассказов — горькие таблетки, лучше, принимать по одной. Рассказы сборника, как страницы фотоальбома поведают о детстве, взрослении и дружбе, путешествиях и море, испытаниях и потерях. О вере, надежде и о любви во всех ее проявлениях.
В книгу, составленную Асаром Эппелем, вошли рассказы, посвященные жизни российских евреев. Среди авторов сборника Василий Аксенов, Сергей Довлатов, Людмила Петрушевская, Алексей Варламов, Сергей Юрский… Всех их — при большом разнообразии творческих методов — объединяет пристальное внимание к внутреннему миру человека, тонкое чувство стиля, талант рассказчика.
Роман «Эсав» ведущего израильского прозаика Меира Шалева — это семейная сага, охватывающая период от конца Первой мировой войны и почти до наших времен. В центре событий — драматическая судьба двух братьев-близнецов, чья история во многом напоминает библейскую историю Якова и Эсава (в русском переводе Библии — Иакова и Исава). Роман увлекает поразительным сплавом серьезности и насмешливой игры, фантастики и реальности. Широкое эпическое дыхание и магическая атмосфера роднят его с книгами Маркеса, а ироничный интеллектуализм и изощренная сюжетная игра вызывают в памяти набоковский «Дар».
Впервые на русском языке выходит самый знаменитый роман ведущего израильского прозаика Меира Шалева. Эта книга о том поколении евреев, которое пришло из России в Палестину и превратило ее пески и болота в цветущую страну, Эрец-Исраэль. В мастерски выстроенном повествовании трагедия переплетена с иронией, русская любовь с горьким еврейским юмором, поэтический миф с грубой правдой тяжелого труда. История обитателей маленькой долины, отвоеванной у природы, вмещает огромный мир страсти и тоски, надежд и страданий, верности и боли.«Русский роман» — третье произведение Шалева, вышедшее в издательстве «Текст», после «Библии сегодня» (2000) и «В доме своем в пустыне…» (2005).
Роман «Свежо предание» — из разряда тех книг, которым пророчили публикацию лишь «через двести-триста лет». На этом параллели с «Жизнью и судьбой» Василия Гроссмана не заканчиваются: с разницей в год — тот же «Новый мир», тот же Твардовский, тот же сейф… Эпопея Гроссмана была напечатана за границей через 19 лет, в России — через 27. Роман И. Грековой увидел свет через 33 года (на родине — через 35 лет), к счастью, при жизни автора. В нем Елена Вентцель, русская женщина с немецкой фамилией, коснулась невозможного, для своего времени непроизносимого: сталинского антисемитизма.