Десять страниц из истории музыки - [14]
Это был последний взрыв отчаяния. И он был прав, говоря, что только его искусство удержало его. Зимой этого года он провел свою академию, в которой прозвучали две симфонии, Третий концерт для фортепиано с оркестром и оратория «Христос у Оливковой горы». Один из его друзей Зейфрид так вспоминал этот концерт: «Во время исполнения своего концерта с оркестром Бетховен попросил меня поворачивать ему страницы; но, праведное небо, это было легче сказать, чем исполнить; я увидел почти совершенно пустые листы нотной бумаги; только там и сям было нацарапано несколько долженствующих служить ему путеводной нитью иероглифов. Он играл всю партию наизусть, ибо, как это у него почти всегда бывало, она была еще не написана. Таким образом, он должен был делать мне незаметный кивок всякий раз, когда кончал какой-нибудь из таких невидимых пассажей, и мой неописуемый ужас пропустить этот решительный момент доставлял ему неописуемое удовольствие; после концерта во время скромного ужина он все еще продолжал покатываться от смеха».
Все современники отмечали, что свои произведения он исполнял очень своеобразно. Не совсем точно: часто добавлял ноты и украшения. Вообще, в его исполнении было много жизни и выразительности. Но так как ему не хватало терпения разучивать, исполнение часто зависело от случая и его расположения. Хотя в медленных частях он был неподражаем.
Бетховен был великим мастером импровизации, хотя фантазировать в обществе не любил, считая это «рабским занятием». Однажды его дар привел к анекдотической ситуации. Он играл квинтет с духовыми инструментами. В финале была выписана долгая фермата, и он начал импровизировать. Духовики оказались в забавном положении: долгое время они ждали вступления, не зная, когда начать. Публика была очарована.
Первое произведение, начатое им после этого трагического письма, — знаменитая Героическая симфония № 3, открывшая не только центральный период творчества Бетховена, но и новую эпоху в европейском симфонизме.
«Она является каким-то чудом даже среди произведений Бетховена, — писал Ромен Роллан. — Если в своем последующем творчестве он и двинулся дальше, то сразу он никогда не делал столь большого шага. Эта симфония являет собой один из великих дней музыки. Она открывает собой эру».
Бетховен лелеял мысль об этой симфонии более пяти лет. Первый импульс к ее созданию был дан возрастающей славой первого консула Французской революции. В молодом генерале Наполеоне Бонапарте Бетховен видел героя, на деле осуществляющего его идеалистические мечтания. Почти личное соперничество слышится в словах Бетховена после первых побед Бонапарта: «Жаль, что я не знаю военное искусство так же хорошо, как музыку, я бы его все-таки победил». И этому человеку, которого он сравнивал с величайшими римскими консулами, он решил посвятить свою симфонию. В ней на своем языке он желал выразить то, что было их общим делом.
Когда симфония была готова, на первой странице экземпляра, предназначенного к отсылке первому консулу, рукой автора было написано гигантскими буквами BONAPARTE. Но при известии о перевороте 18 мая 1804 года Бетховен воскликнул: «Так и он тоже не более как обыкновенный человек. Теперь он будет топтать ногами все человеческие права, следовать только своему честолюбию! Он будет ставить себя выше всех других и сделается тираном!» Разорвав титульный лист пополам, он бросил его на пол. О Наполеоне он не хотел больше слышать. Когда известие о его смерти пришло в Вену, Бетховен саркастически заметил, что он уже написал подходящую музыку для этой катастрофы — Траурный марш в Героической симфонии.
На вышедшей из печати партитуре было написано: «Героическая симфония, сочиненная для прославления памяти великого человека». Император не мог быть героем Третьей симфонии. Ее герой — народ. Композитора волновали судьбы народа. А решаются эти судьбы в борьбе. Борьба Героя за свободу и счастье людей составляет содержание Третьей симфонии.
