От простых истин Базила меня замутило. Убить друга ради тёплого места, да ещё зная, что может и не получится ничего. Ради шанса, возможности. Просто попытать удачу, расплатившись чужой жизнью. Замарать в крови руки ради этой несчастной комнатки с диваном, столом и креслом…
— Идём, Тэг. Кажется, мы узнали всё, что нужно.
Не помню, как мы спускались. Не помню, как оказались снаружи. Надо мной резко распростёрлось ночное небо, полное ярких холодных звёзд. Ярость клокотала внутри.
Я никак не мог взять в толк. В этом мире — огромном, почти бесконечном. Удивительном, стремительном и невообразимом. Можно убить лучшего друга за пару кусков мебели и пару лишних яиц на завтрак? Такова стоимость людской жизни?
Карета доставила нас обратно к дому господина. Говорить мне не хотелось. Я пожелал спокойной ночи ещё в коридоре и быстро вернулся в свою комнату. Сел на кровать, затем вскочил, распахнул шторы, и снова сел, обнимая колени.
Как вообще устроен этот мир? Этот и тот?
За окном расцветало утро Навистрала.
Почему Нерме был готов меня убить? За что? За что он перестал считать меня другом? За то, что я решил поступить иначе? Так, как считал нужным? Но разве я был виноват в том, что для меня всё видится по-другому? Я не винил его и не лез, когда он сделал свой выбор. Почему же я был виновен в своём?
Я, конечно, знал, что мир опасен и суров, но всё же… всё же надеялся, что люди разные и есть те, кому верить можно. Например, друзьям.
Была ли дружба вообще? У меня и Нерме? У Гошера и Базила? Или люди неверно понимают дружбу, наделяя её качествами и свойствами, которые ей на самом деле несвойственны? И дружба для всех разная. Для некоторых она ничего не стоит. Пустой звук.
Мне было невыразимо грустно и одиноко.
В дверь раздался стук, заставивший меня вздрогнуть. Я не ответил — страшно было отвечать. Было страшно от всего, хотелось стать невидимкой.
— Можно? — в комнате показался господин Эйриг.
Я не мог отказать хозяину дома и потому кивнул. Он подошёл ближе, сел рядом.
Говорить я по-прежнему не мог. В груди свербела боль. Сам бы убил, удавил бы этого Базила собственными руками. Вот же змей подколодный! Друг называется!
Мы вдвоём уставились в окно, за которым разгорался новый день.
— Мне жаль, что история Гошера тебя так расстроила.
— Ничего. Я не вчера родился, — показывать насколько глубоко меня задел рассказ Базила не хотелось. Ведь я действительно родился не вчера, так почему же меня это так трогает, словно я слыхом не слыхивал какими могут быть люди и их поступки?
— И всё же история оказалась печальной.
Мне нечего было добавить.
Рука легла на моё плечо, и я словно почувствовал, что господин говорит со мной, но не словами. Говорит, что унывать не нужно, хоть иногда бывает и очень грустно. И, может быть — кто знает, он тоже считает, что есть те, кому всё же стоит доверять.
Я выдохнул с огромным трудом, словно всё это время, от самого дома Базила, удерживал дыхание внутри, и уткнулся лбом в чужое плечо. Хотелось верить, что не все люди — и не люди — одинаковы.
— Господин?
— Да, Тэг?
— Теперь мы знаем, что произошло, но я так и не понял, что именно нужно Гошеру. Он хочет отмщения?
Эйриг ответил не сразу.
— Возможно. В этом и заключается главный вопрос. Что именно хочет от нас Гошер?
Услышав в тот вечер слова господина Эйрига, что нам ещё только предстоит узнать, чего именно жаждет заблудшая душа Гошера, я и представить не мог, насколько сложной окажется задача.
Я нисколько не сомневался, что бедный Гошер зол на друга за коварство и жестокость, и потому ищет помощи в отмщении. Тогда я предложил господину Эйригу написать анонимное письмо стражам правопорядка, чтобы в подробностях описать страшное злодеяние Базила. Господин со мной согласился и составил письмо, которое мне следовало подкинуть в участок.
На следующий день я позаботился о том, чтобы Базила навестили прямо в банке. Не знаю, что именно произошло, но наружу его выводили со связанными позади руками и под конвоем. Он вырывался и кричал, что ни в чём не виновен.
Доложив о случившемся господину Эйригу, я отправился в комнату Гошера, проверить там ли ещё гость. Если мы поняли желание призрака верно, он должен был попросту исчезнуть, отправившись в своё путешествие. Слова господина Эйрига, что не следует слишком расстраиваться в случае провала, я благополучно пропустил мимо ушей, спеша поскорее покинуть кабинет и убедиться в непогрешимости собственной правоты.
А разве могло быть иначе? Страшное предательство друга должно было быть сурово наказано. Справедливость восторжествовала, истина выплыла на свет и призрак непременно должен был испариться.
Взбежав по лестнице на второй этаж и отыскав комнату Гошера, я распахнул дверь и влетел внутрь, спеша убедиться в том, что несомненно прав, и скорее вернуться к господину с хорошими новостями. Каково же было моё удивление, когда я увидел Гошера застывшим напротив окна. Он не обернулся на шум, продолжая смотреть вдаль и напоминая собой застывшую газовую занавеску в комнате, не тревожимой сквозняками.
В кабинет я вернулся растерянным и сбитым с толку.
— …Не падай духом, — сказал мне тогда господин Эйриг. — Ты непременно отыщешь ответ.
