— Пора мне. Приду ещё.
— Поскорее бы… — неслось мне вслед, но я думал уже не об этом.
До дома господина я летел словно на крыльях. Детский лепет натолкнул меня на одну мысль. Не знаю, важно ли это, но мне вдруг показалось, что, возможно, пусть не для меня, но для Гошера это могло иметь значение.
По обыкновению влетев в комнату призрака, я подскочил к прозрачному миражу и принялся его внимательно оглядывать. Так и есть. Память мне не изменяла, на Гошере был костюм.
Ничего особенного, если присмотреться. Сукно простое, а всё же добротный. Понятно, что для работы в банке пришлось озаботиться подходящей одеждой. Но выходило, что костюм понадобился ему немедленно, а значит, и раздобыть вещь пришлось быстро.
В этом не было бы ничего занимательно, пожалуй, кроме того, что у Гошера не было денег на приличную одежду. Он ведь даже босиком в типографию ходил, припомнил я слова сторожа. А тут целый костюм, и не самый плохой, пусть и не чета тем, что носил господин Эйриг.
Ему могли его отдать в дар, хотя вряд ли. Откуда такая щедрость? Да и от кого? Может, в этом была заслуга господина Эшенгтона, пожертвовавшего туфли. Однако в том, что Гошер попросит одежду у человека, которого собирался оставить, я серьёзно сомневался. Это было бы неправильно, нехорошо. А ведь у Гошера были принципы.
Он мог позаимствовать костюм на время. Вот только где? Да и работа была постоянная, костюм требовался каждый день. Или, что представлялось более очевидным, он взял взаймы денег и костюм купил.
Подождите-ка! Точно! Как же я мог забыть! Госпожа Стилсдон говорила, что вечером накануне первого дня в банке Гошер спешил в ателье. А это значило, что он раздобыл денег на костюм. И взял он явно не у матери, ведь та даже сомневалась, что новая работа действительно была. И не у невесты. Но у кого и сколько?
— Добрый день, Гошер, — произнёс я, привлекая внимание призрака.
Несмотря на то, что призраки вели себя далеко не так, как обычные люди, общаться они умели. Господин Эйриг объяснил, что призраки вполне способны на обычные разговоры и поступки — такие, которые они повторяли в обычной жизни немалое количество раз или наблюдали постоянно.
Поэтому на моё приветствие я получил незамедлительный ответ:
— Добрый день.
— Прекрасная погода, не правда ли?
— Замечательная.
— На вас прекрасный костюм.
— Благодарю.
— Но в доме лучше снимать пиджак, чтобы не помять и не испачкать. Почистить такой будет дорого.
Призрак задержал на мне остекленевший взгляд.
— Вы правы.
С этими словами, он снял пиджак и повесил его на спинку ближайшего стула.
Я нагнулся и попытался разглядеть маленькую нашивку с названием ателье. «Модуль и Соль» — гласила надпись. Время едва перевалило за обеденное, и если бы я поспешил, то, должно быть, успел бы отыскать нужное место.
— Тэгрил? — воскликнул господин, которого я едва не смёл с ног, кубарем скатившись по лестнице.
— Добрый день, господин!
— Где пожар?
— В ателье «Модуль и Соль»!
— Где это?
— Понятия не имею, — я уже набрасывал накидку, открывая другой рукой дверь.
— К ужину вернёшься?
— Надеюсь.
— Только не задерживайся после заката.
— Постараюсь, — кричал я уже снаружи.
На третий час поисков мне улыбнулась удача. Один из прохожих — один из десятков тех, к кому я решил обратиться с вопросом о неизвестном ателье, указал дорогу. Я успел как раз до закрытия, а затем долго убеждал портного в том, что мне непременно нужно знать, шили ли они костюм для одного молодого господина год назад и во сколько тот ему обошёлся. Объяснился я тем, что мой собственный хозяин, друг того самого господина, хочет непременно такой же, но слишком горд чтобы спросить о деталях напрямую.
Портной был недоволен. Припомнить такой давний заказ было трудно — времени прошло много, да ещё он торопился домой. Но въедлив я был как клещ. Господин Эйриг бы мною гордился. И тот наконец, вспомнил.
Гошер явился, как и я, поздно. Просил костюм. Имел при себе десять монет, и портной предложил один из имевшихся, с обещанием за полчаса подогнать его слегка по фигуре. Позже Гошеру следовало вернуться, чтобы основательнее перешить штаны и пиджак. Молодой человек согласился.
Домой я прилетел полный возбуждения, и застал господина Эйрига за ужином. Я не хотел задерживаться, желая осуществить свой план, не дожидаясь завтрашнего дня, но господин не позволил, сказав, что у меня красный нос и уши, а губы синие. Ещё немного, и я сам помру от обморожения и превращусь в призрака.
— И кто станет присматривать за твоей семьёй? — спросил господин.
Пришлось признать, что Эйриг прав: я действительно носился весь день словно оголтелый. Ноги давно отмёрзли, в горле першило, не удивлюсь, если завтра слягу с температурой. Нет, так не пойдёт. Распутать историю Гошера я обязан, но лечь в гроб рядом — увольте.
— И что же тебя гоняло сегодня по городу, Тэг? — задал вопрос господин Эйриг, когда я сел по левую от него руку — я быстро привык обедать за хозяйским столом, и теперь чувствовал себя вполне уверенно.
— Мне кажется… я надеюсь, что, возможно, понял, чего хочет Гошер, господин.
— Расскажешь?
— Я могу ошибаться, господин.
— Тогда станешь думать дальше. А сейчас я бы послушал, какая мысль посетила тебя на этот раз.
