Дедейме - [25]
– Много будешь знать – скоро состаришься! – Ханна засмеялась.
– Мина! Открой ворота! – закричала Эрке.
Ханна спешно завернула кольцо и положила его в бюстгальтер. Мина стояла у раскрытых ворот и махала бабушке рукой.
– Закрой как следует! – строго сказала Эрке.
– Я закрою как следует, сестричка Эрке! – пообещала Мина.
– Сестричка, сестричка… – эхом повторила Эрке.
Часть третья
Поселок Горячеводский, проселочная дорога, небольшие глиняные и кирпичные дома. Возле одного из таких домов стоит усатый раздолбай Изя. Ему слегка за тридцать, но голова усеяна проплешинами, в висках голубится седина.
– Базара нет, я отвечаю! Ты же меня знаешь! – говорит он в приоткрытое окно «девятки». За тонированными стеклами не видно лица его собеседника, но, судя по взволнованному и испуганному лицу Изика, оно вселяет страх.
– Я-то тебя знаю. – Собеседник засмеялся, а Изя рукавом стер пот со лба. – И ты меня знаешь. Со мной разговор короткий, я два раза не повторяю.
– Все будет по-мужски, – ответил Изя отъезжающему собеседнику. – Как у людей все будет.
Изя поднял руку, чтобы махнуть вслед, но тут же опустил, потому что к воротам его дома подъехала другая машина. В ней сидели две женщины: старая и молодая. Ему нравилась молодая, даже несмотря на большие затемненные очки. «Без очков было бы лучше, но и с очками ничего: фигура офигенная», – подумал Изя. Хорошую, пышную фигуру Изя ценил в женщинах больше всего. Он подбежал к машине, открыл дверь и подал руку пожилой пассажирке.
– Тетя Ханна, здрав-ствуй-те! – растягивая слова, произнес Изя. – Как жизнь молодая? Как здоровье? Как дети? Как дядя Натан?
– Хубе, хубе, куклейме[33]. Мать дома?
– Да, конечно! Она всегда дома сидит, никуда не выходит, вас ждет.
– Нас ждет? – удивилась Эрке.
– Ну да, она постоянно говорит: «Никуда не поеду, вдруг Ханна приедет».
Эрке с неприязнью посмотрела на Изика. Ей не нравился этот человек. Он казался ей клоуном.
– Мы в цирке? – строго спросила Эрке.
Изик замялся.
– Лучше давай помоги из багажника отрезы вытащить. – Эрке перебросила ему ключи от машины и прошла за матерью, которая уже скрылась за калиткой.
Когда Ханна и Эрке вошли в дом, они услышали из динамика:
– Изаура! Ничто не может помешать нам пожениться.
– Альваро, если ты узнаешь, кто я на самом деле, ты никогда не простишь себе, что полюбил меня…
За столом сидела женщина и смотрела телевизор.
– Шура! – окликнула Ханна.
– О, мои сладкие, я не слышала, как вы вошли! Вот Изик, паразит, не мог предупредить! – Она подскочила к женщинам и засуетилась. На ее щеках блестела сериальная слеза. – Чу хабери? [34] Сейчас я чай сделаю! Хурде хостени? [35]
– Нет! – отказалась Ханна.
– Мы только что завтракали! – пояснила Эрке.
– А я тут кассету с Изаурой смотрю. Вы не смотрели? Какой фильм сильный! Какой фильм! Жизнь у них настоящая, не то, что у нас! – Шуре было нелегко выйти из реалий рабовладельческой Бразилии и снова оказаться в мире провинциального кавказского городка. – Этот негодяй Леонсио же есть, он ее преследует, свободу ей не дает. – Шура подняла, а потом бросила руки и смахнула рукавом слезу.
В комнату вошел Изя с отрезами ткани.
– Куда положить? – он неспешно обвел взглядом всех присутствующих, включая бесшумно говорящую что-то с экрана Изауру, и остановился на матери.
Шура указала ему на высокий стол для выкроек.
– Ханна, ну почему ты не хочешь, чтобы я тебе сшила одно красивое платье? Тебе вай как хорошо буде-е-ет! – Последнее слово Шура произнесла нараспев и подмигнула Эрке.
– Не хочет, да, она платье носить! Я тысячу раз ее не упрашивала, платья не приносила? – Эрке пожала плечами. – Мама не хочет, ей удобно в халате.
– Ну ладно. – Шура подошла к отрезам и стала разворачивать ткань, чтобы увидеть рисунок. – Халаты так халаты. Из всех, как всегда? – Шура знала размеры Ханны наизусть и ей не требовалось обмерять женщину.
Ханна кивнула.
– Мам, я уйду ненадолго, приду через час-полтора с кентами, – сказал Изя. – Ты нам покушать организуй: хинкал, чуду, как положено.
– Мозги, да, не делай. Иди давай.
Изя вышел, а Шура продолжала говорить ему вслед:
– Нашелся мне, деловой! Придет он! Знаю я его дружков! Все якшается не с теми, с кем надо. Завел бы уже нормальных друзей…
– Сына почему не женишь? – вдруг спросила Ханна.
Шура оторвала глаза от ткани, подошла к окну и, приоткрыв занавеску, посмотрела во двор. Убедившись, что Изик вышел и закрыл за собой калитку, Шура сказала:
– Да хочу женить, но не получается. Спутался он с одной Катькой, у нее пузо до ушей уже. Я к ее матери ходила, ругалась: пусть, говорю, моего Изю в покое оставит. Он, говорю, не последний фрайер, чтобы чужих детей воспитывать. А она мне что, как ты думаешь? Скажу – не поверишь! Мы, говорит, твоего Изю силком не держим, захочет, говорит, сам уйдет. Это она мне такое говорит! Не держат они, конечно, знаю я таких. Нагуляла где-то ребенка, теперь Изю заарканить хочет. Я дверью хлопнула и ушла, а Изе сказала, что, если он еще порог ее дома переступит, домой пусть не приходит. Так и сказала, папамну! [36]
– А он что, слушается?
– Да вроде пока слушается, но надолго ли? Мужики они все – как дети. Пальцем помани, они и побегут вприпрыжку. Да еще и связался с какими-то зверьками, чеченцами этими, они же дикие, с гор спустились. Какие-то делишки замышляет с ними. Как я с ним намучилась. Был бы отец, он бы из него человека сделал. А так я одна, очень тяжело одной сына воспитать! Это меня все бог так наказывает за то, что от наших традиций отошла и за ненашего замуж вышла.
«– Моя мама и красивая, и умная, и успешная. У нее было столько возможностей выйти замуж во второй раз! Но она этого не сделала, понимаешь, не сделала! Она не хотела, чтобы кто-нибудь, не дай бог, меня обидел. Моя мама из-за меня принесла свою жизнь в жертву, а я…Дарина посмотрела на сидящего напротив мужа и опустила голову. Антон кивнул и взял ее за руку, но Дарина тут же руку высвободила…».
«У Конрада Фольксманна, молодого человека тридцати шести лет от роду, в отличие от большинства его сверстников, была цель – стать канцлером Германии. Он уже не помнил, когда ему впервые захотелось этого: то ли когда он прочёл биографию Конрада Адэнауэра и захотел стать похожим на него; то ли когда он вместе с матерью вышел на уличную демонстрацию и, скандируя лозунги за объединение обеих Германий, прошёл насквозь их тихий городок Альтенбург, что к востоку от Лейпцига; то ли когда всего через несколько дней после демонстрации, в которой и он принимал участие, рухнула Берлинская стена, и он осознал, что и он может влиять на политическую жизнь страны…».
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.