Давно и недавно - [66]

— Розовое масло — валюта. А валюта очень нужна нам, болгарам, для развития и процветания нашей прекрасной Болгарии.

…Через неделю здесь будет праздник Роз. Вот бы увидеть! А вижу иное: перевал Шипка, скачущий на белом коне генерал Гурко. Перед ним — строй. Радостные лица солдат. Победа! И ещё я вижу одну картину Верещагина — «После атаки». Там со страшной реальностью нарисован перевязочный пункт под Плевной.

Плевна, Шипка, Шейново, Рущук… «А по бокам-то всё косточки русские…»

На окраине села Шипка, на взгорье, стоит диковинной красоты церковь, русская православная церковь с золотыми маковками куполов, бьющими в глаза ярким светом. На подворье нас встречает священник в чёрной рясе. Высокий, плотный. Сильное рукопожатие. В моей записной книжке отмечено: «Исполнен красоты и достоинства».

— Протоиерей Иосиф, — лёгкий поклон в нашу сторону. — В миру Иосиф Николаевич Гордеев. Возможно, вы удивляетесь, почему я так хорошо говорю по-русски? Не смею иначе — я русский человек, миссионер Русской православной церкви. В этом храме изначально служили русские священники. До меня был отец Сергей Чернов. Он пятьдесят три года служил здесь, в соборе Рождества. В 1961 году его прибрал Бог, и Патриарх всея Руси Алексий вызвал меня из родного Краснодара и благословил на служение в Болгарии. Послал, чтобы я каждый день служил литургию по убиенным в 1877—1878 годах русским солдатам, провозглашая:

— Вечная память! Вечная память! Вечная память!

Деньги на храм собирали в России. Проект церкви выполнил наш русский архитектор Томышко. Сейчас мы войдём в храм, и вы увидите иконы, написанные знаменитыми русскими художниками. Более восьмидесяти икон было привезено сюда в дар из России. Патриархия не рекомендует нам называть имена иконописцев. Все равны перед Богом. Но если вы хорошо знаете русское искусство, то, возможно, вы отличите здесь манеру Нестерова, Васнецова, Малявина.

Купол разрисовал профессор Григорий Григорьевич Мясоедов. Стены — художник Ростовцев и болгарский профессор живописи Митов. В соборе я помолчу, оставлю вас наедине с вашими мыслями. Посмотрите на образа с ликом Спасителя, постойте у иконы «Дмитрий Донской получает благословение Сергея Радонежского» и у иконы «Кирилл и Мефодий».

…Отец Иосиф ожидал нас во дворе. Я спросил его, не знает ли он что-либо про 14-й Олонецкий пехотный полк, сражался ли этот полк с басурманами? Отец Иосиф повёл меня и тех, кто пожелал спуститься вниз, в подполье собора. Там стояли символические надгробия Орловского и Брянского полков. Они понесли самые тяжкие потери на Шипке. Олонецкого полка не было.

— Я хочу, чтобы вы услышали наш благовест, наши звоны, — продолжил отец Иосиф, когда мы вышли на свет. — На звоннице нашей удивительные колокола, они отлиты из гильз артиллерийских снарядов, собранных на Шипке. Удивительный тембр! Редкая гармония звуков! Звоны наших колоколов специально приезжали записывать радиостудии Америки, Англии, Франции, Греции, даже Японии. Из России только никто никогда не интересовался. Почему мы такие не любопытные? Почему мы спустя рукава относимся к памяти павших? Почему у нас неухоженные кладбища, почему никто не жалеет вдовицу, не прижмёт к сердцу сироту?

Старший нашей журналистской группы попытался начать полемику, ссылаясь на наши газеты, журналы, уделяющие много страниц воспитанию масс.

— Я выписываю «Неделю», журналы «Работница», «Советская женщина». У меня жена — книгочея, две дочери студентки, они учатся в университете в Софии. У нас много русских книг. Я хочу, чтобы дочери не забывали родной язык. Каждый год приезжаю на Родину в Краснодар. Первым делом иду к родительским могилам. Почему? Запустение и небрежение к родительским гробам — это гибель души. Отсюда многие наши беды…

— Как горят купола, — прервал я монолог отца Иосифа.

— Благодаря воле вождя нашего, Никиты Сергеевича Хрущёва. Он, правда, недолюбливает церковь, как известно. А тут чудо свершилось! Погостил он у нас часик. Здесь, на вашем месте стоял. Я ему о соборе рассказывал, историю строительства поведал. Умолчал только о матери генерала Скобелева, о мученической смерти её. Ну да вы, журналисты, знаете, сами в газетах, небось, писали. Она, царство ей небесное, на Руси деньги на храм собирала. Ехала она к нам на Шипку. Разбойники думали, что деньги при ней, и загубили её ангельскую душу. Денег в чемодане не было, к счастью. Первый молебен, говорят, тогда, при освящении храма, за упокой её души отслужили. Ну, про это я не говорил Хрущёву, а говорил, что маковки церкви поблекли, а храм наш есть своеобразный памятник павшим русским солдатам. Так что вы думаете? Дал золото Никита Сергеевич. Шесть килограммов, чуть поменьше, чем я просил, однако хватило и того, как видите. Прислали через пару месяцев. Горят наши купола, гордо сияют.

— Позволительно ли спросить, отец Иосиф, — обратился я. — У вас тоже сияет на груди необычный наперсный крест. Большой, усеянный драгоценными каменьями. Что это, откуда?

— Сие есть награда Русской церкви. Высокая награда. Мне её вручил лично Патриарх всея Руси Алексий. Вручил за долгосрочную и беспорочную службу в Болгарии. Чистое золото, самой высокой пробы.