Давно и недавно - [64]

6 февраля 1903 г.

Кто он?

Лесом частым и дремучим, по тропинкам и по мхам

Ехал всадник, пробираясь к светлым невским берегам.

Только вот — рыбачья хата; у реки старик стоял,

Чёлн осматривал дырявый, и бранился, и вздыхал.

Всадник подле — он не смотрит.

Всадник молвил: «Здравствуй, дед!»

А старик в сердцах чуть глянул на приветствие в ответ.

Всё ворчал себе он под нос: «Поздоровится тут, жди!

Времена уж не такие… Жди да у моря сиди.

Вам ведь всё ничто, боярам, а челнок для рыбака —

То ж, что бабе веретёна али конь для седока.

Шведы ль, наши ль шли тут утром, кто их знает — ото всех

Нынче пахнет табачищем… Ходит в мире, ходит грех!

Чуть кого вдали завидишь — смотришь, в лес бы… Ведь грешно!..

Лодка, вишь, им помешала, и давай рубить ей дно…

Да, уж стала здесь сторонка за теперешним царём!..

Из-под Пскова ведь на лето промышлять сюда идём».

Всадник прочь с коня и молча за работу принялся;

Живо дело закипело и поспело в полчаса.

Сам топор вот так и ходит, так и тычет долото —

И челнок на славу вышел, а ведь был что решето.

«Ну, старик, теперь готово, хоть на Ладогу ступай,

Да закинуть сеть на счастье на Петрово попытай».

«На Петрово! Эко слово молвил! — думает рыбак, —

С топором гляди как ловок… А по речи… Как же так?..»

И развёл старик руками, шапку снял и смотрит в лес,

Смотрит долго в ту сторонку, где чудесный гость исчез.

4 февраля 1903 г.

На обложке одной тетради совсем другим корявым почерком написано:

«Куплено к Рождеству:

12 фунтов крупчатки — 72 коп.

1/2 ф. масла — 8 коп.

1,5 литра первачу — 20 коп.

1 ф. крупы перловой — 8 коп.

1 1/2 ф. сахару — 27 коп.

1/2 вязанки кренделей — 17 коп.

1 ф. рису — 10 коп.

3/4 ф. сах. песку — 12 коп.

1/4 ф. изюму — 4 коп.

1/2 ф. варенья — 10 коп.

1/2 ф. цикории — 5 коп.

Итого 1 руб. 93 коп.         Декабрь 1903 г.»

Тетрадкам более ста лет! Здесь же, в папках, два огромных красивых листа на плотной старинной бумаге.

Свидетельство

Лодейнопольский Уездный Училищный Совет сим удостоверяет, что дочь финляндского уроженца Куопийоской губернии, прихода Нурмис Серафима Андреева Иканен, родившаяся двадцать третьего (23) августа тысяча восемьсот девяносто первого (1891) года, успешно окончила курс учения в Подпорожском одноклассном училище.

Выдано августа 30 дня 1903 г.

Председатель Лодейнопольского Уездного Училищного Совета, инспектор народных училищ Олонецкой губернии 2 района И. Сумароков

Члены Совета: (не разобрать)

Похвальный лист

Дан ученице Подпорожскаго однокласснаго министерского училища Серафиме Андреевой Иканен Лодейнопольского уезда Олонецкой губернии за благонравие и отличные успехи в науках.

Что Лодейнопольский Уездный Училищный Совет и удостоверяет с приложением казенной печати.

Председатель Училищного Совета И. Сумароков

Члены (не разобрать)

Уездный наблюдатель священник Ф. Громов

Заведующий Подпорожским Министерским училищем учитель С. Феофилов

Август 30-го дня 1903 года

Типография К. Самойлова в Вытегре

В отдельной папке у Эйлы хранится родословная, в которой значится, что Антти Иканен, рожденный в 1805 году, выехал из Нурмиса в Петрозаводск 28 декабря 1840 года. И жил он с семьёй в Олонецкой губернии до самой смерти в 1882 году.

Тетради и грамоты сохранились. Их сберегли. А вот сохранилось ли здание училища в Подпорожье, где набиралась ума-разума Серафима и её однокашники, сохранился ли дом сапожника Иканена?

Однажды Эйла приехала в Петрозаводск с группой друзей-единомышленников, привезла триста килограммов повидла, сваренного ею из яблок, собранных в собственном саду. Повидло быстро развезли по детским домам, благо был свой, финский, микроавтобус.

— Время коротко, — сказал я Эйле. — Недолго нам осталось ходить под синим небом. Поехали в Подпорожье, найдём училище, найдём дом твоего отца.

— Как здорово! Я давно хотела, но ты всегда такой занятой…

Компаньоны Эйлы не возражали, ведь машина двигалась к Петербургу, а оттуда — на Выборг, значит, по пути.

В Подпорожье мы опросили многих. Никто ничего не знал об образцовом Подпорожском училище. И лишь одна-единственная старушка указала на ветхое полуразрушенное кирпичное здание. Куда уж там искать дом сапожника…

Эйла стояла перед осыпающейся стеной, крепко сжав узкие губы. Затем низко поклонилась. Серебристые крылья простецкой причёски пенсионерки заслонили её глаза.

Короткая у нас память. А вот у Эйлы в доме, как и у многих других финнов, на видном месте лежит торжественная папка, в которой на трёх листах написана вся её родословная до седьмого колена.

Как бы нам перенять это богоугодное, патриотическое дело!

Почему бы нашим архивам не оказывать подобную услугу? Знаю по себе: десятки людей обращаются ко мне с просьбой найти, рассказать, где и как воевал отец, старший брат, дядя, где могилы погибших.

Человек не должен бесследно исчезнуть с лика Земли! Кем бы он ни был — сапожником, медсестрой или писателем…

Вечная память

Мы на Шипке. Острый холодный туман. Я стою у старой пушки. Чуть повыше — огромный, известный многим по открыткам, альбомам, памятник Свободы. Стою на высоте. Стою над миром. Серые тучи проплывают рядом, проходят как бы сквозь меня. Я протягиваю руки, пытаюсь поймать их. Тучи мокрые, холодные. Они ползут из Турции, как напоминание о той давней страшной войне 1877—1878 годов, когда русский народ пришёл на помощь болгарам, страдающим от непосильного ига Османской империи.