Дарвиновская революция - [21]

Шрифт
Интервал

». Отец вначале было воспротивился этому, но потом дал согласие, и следующие пять лет Дарвин провел в качестве штатного исследователя-натуралиста на борту корабля (Грубер, 1968; Берстин, 1975).

Чуть позже мы рассмотрим, насколько важным оказалось для Дарвина это плавание. Как бы то ни было, но за это время он собрал несколько обширных коллекций, среди них геологическую, зоологическую, энтомологическую и ботаническую, при этом не прерывая работы в сфере своих наук, в частности геологии. Более того, он не терял контакта с научным сообществом и продолжал дружески переписываться с Генслоу (Барлоу, 1967), встретился с Гершелем (составлявшим в то время карты звездного неба на мысе Доброй Надежды) и даже получил от Уэвелла экземпляр речи, с которой он выступил в 1833 году на конгрессе Британской ассоциации (Барлоу, 1967, с. 87). Выдержки из его писем к Генслоу зачитывались на заседаниях Кембриджского философского общества, после чего их напечатали и распространили среди его членов. Седжвик в письме, отправленном отцу Дарвина, весьма лестно и с большой похвалой отзывался о сыне, да и в целом отзывы о нем были весьма и весьма благоприятными; Лайель, например, страстно хотел встретиться с ним (Лайель, 1881, 1:460–461).

По возвращении в Англию Дарвин с полным правом мог рассматривать себя как профессионального ученого, в частности как ученого-минералога (не биолога)[4], и в качестве такового он был радушно принят научным сообществом. Если оценивать его статус с современных позиций, то можно сказать, что Дарвина уважали в научной среде как блестящего выпускника одного из научных вузов (скорее всего, на уровне аспиранта) и относились к нему соответствующе. Несмотря на протесты, Генслоу и Уэвелл провели его в совет Геологического общества, а затем добились для него должности секретаря (Дарвин, 1969, с. 83). В обществе он прочел доклад, которому Уэвелл (1839) в своей президентской речи дал восторженный отзыв. В «Протоколах» Королевского общества он опубликовал большую статью по геологии (на публикации настоял Седжвик, который был ее рецензентом), а затем привел в порядок высоко ценимые научным сообществом путевые дневники, которые он вел во время плавания на «Бигле» (Уэвелл дал ему множество советов и настоял на их публикации). После своего знаменитого путешествия Дарвин сблизился даже с теми учеными, с которыми не имел возможности встречаться в Кембридже, – с Лайелем, Бэббиджем и особенно с Гершелем. И наконец, Дарвин проявил особую щепетильность в отношении своих коллекций, собранных на «Бигле», позаботившись о том, чтобы их как можно быстрее описали и каталогизировали, и не находил себе места из-за того, что этот процесс сильно затянулся. Возможно, Баклэнд (с дипломатической точки зрения) был бы наиболее подходящей кандидатурой для работы с коллекцией окаменелых ископаемых, но случилось иначе: свою помощь предложил не он, а Оуэн, и Дарвин благосклонно принял ее, показав тем самым, что знает, кто является настоящим кладезем современных ему знаний и опыта (Герберт, 1974).

Короче говоря, научная подготовка, которую получил Дарвин, ничуть не уступала подготовке любого из ученых в упомянутом сообществе, а может, даже превосходила ее. С момента отъезда из Кембриджа он все свое время посвящал науке, чего нельзя сказать об университетских профессорах, исполнявших в силу обстоятельств свои должностные обязанности. Себя он считал ученым-геологом, и в качестве такового он был принят научным сообществом. В последние годы жизни более чем когда-либо склонный к откровениям Дарвин признавал (Дарвин, 1969, с. 82), что аудитория, которую он надеялся впечатлить, – не обычная публика, а его собратья-ученые. Другими словами, если уж говорить о Дарвине как о профессиональном ученом (насколько мы вообще вправе говорить о профессионалах в науке в 1830-е годы), то Дарвин по всем параметрам удовлетворяет этому критерию и, более того, в своих работах отражает идеи и убеждения своего времени. Полученные им багаж знаний и образование были продуктом того общества, в котором он жил, и эта же закономерность прослеживается и в более концептуальных вопросах.

В конце 1830-х годов у Дарвина начали появляться первые признаки таинственной и непонятной болезни (головная боль, учащенное сердцебиение и прочие), которой впоследствии суждено было сделать его инвалидом на всю оставшуюся жизнь (Колп, 1977). Но на тот момент ему и в голову не приходило, какое будущее ждет его впереди и насколько переменчива его фортуна. Он имел приятную наружность, был высок, строен, подтянут, представителен, богат и счастлив, ибо только что женился на своей кузине. Так что давайте оставим его на время и от личностей обратимся к идеям, попытавшись ответить на вопрос: «Каких именно убеждений придерживались ученые того времени?»

Убеждения в области геологии, философии и религии

Чтобы должным образом понять ту позицию, которую занимали члены научного сообщества по вопросу о происхождении органических видов, мы должны рассмотреть некоторые свойственные им в то время убеждения. С этой целью мы коснемся по очереди областей науки, философии и религии. Что касается науки, то в силу ключевой роли именно этой области для выбранного нами времени я ограничу свое рассмотрение только областью геологии. Кроме того, я постараюсь представить в книге и новые идеи, но лишь те, которые были восприняты широкой общественностью, а не только узким кругом ученых. Однако, имея в виду именно Дарвина и выдвинутую им великую эволюционную теорию, особое внимание я уделю его общественной деятельности в 1830-е годы. Тем самым я надеюсь исследовать наиболее значимые интеллектуальные влияния, оказавшие свое действие на Дарвина, и показать, как он реагировал на них. Поскольку его реакция на эти влияния особо важна для понимания самого Дарвина и хода его размышлений по вопросу об эволюции, то я буду рассматривать их более подробно, нежели это, возможно, покажется уместным, особенно учитывая не очень большую общественную значимость Дарвина в 1830-е годы – время, когда он только что женился, но при этом был довольно молодым членом британского научного сообщества.


Рекомендуем почитать
Делийский султанат. К истории экономического строя и общественных отношений (XIII–XIV вв.)

«История феодальных государств домогольской Индии и, в частности, Делийского султаната не исследовалась специально в советской востоковедной науке. Настоящая работа не претендует на исследование всех аспектов истории Делийского султаната XIII–XIV вв. В ней лишь делается попытка систематизации и анализа данных доступных… источников, проливающих свет на некоторые общие вопросы экономической, социальной и политической истории султаната, в частности на развитие форм собственности, положения крестьянства…» — из предисловия к книге.


Ядерная угроза из Восточной Европы

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Очерки истории Сюника. IX–XV вв.

На основе многочисленных первоисточников исследованы общественно-политические, социально-экономические и культурные отношения горного края Армении — Сюника в эпоху развитого феодализма. Показана освободительная борьба закавказских народов в период нашествий турок-сельджуков, монголов и других восточных завоевателей. Введены в научный оборот новые письменные источники, в частности, лапидарные надписи, обнаруженные автором при раскопках усыпальницы сюникских правителей — монастыря Ваанаванк. Предназначена для историков-медиевистов, а также для широкого круга читателей.


Древние ольмеки: история и проблематика исследований

В книге рассказывается об истории открытия и исследованиях одной из самых древних и загадочных культур доколумбовой Мезоамерики — ольмекской культуры. Дается характеристика наиболее крупных ольмекских центров (Сан-Лоренсо, Ла-Венты, Трес-Сапотес), рассматриваются проблемы интерпретации ольмекского искусства и религиозной системы. Автор — Табарев Андрей Владимирович — доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института археологии и этнографии Сибирского отделения РАН. Основная сфера интересов — культуры каменного века тихоокеанского бассейна и доколумбовой Америки;.


О разделах земель у бургундов и у вестготов

Грацианский Николай Павлович. О разделах земель у бургундов и у вестготов // Средние века. Выпуск 1. М.; Л., 1942. стр. 7—19.


Ромейское царство

Книга для чтения стройно, в меру детально, увлекательно освещает историю возникновения, развития, расцвета и падения Ромейского царства — Византийской империи, историю византийской Церкви, культуры и искусства, экономику, повседневную жизнь и менталитет византийцев. Разделы первых двух частей книги сопровождаются заданиями для самостоятельной работы, самообучения и подборкой письменных источников, позволяющих читателям изучать факты и развивать навыки самостоятельного критического осмысления прочитанного.


Фантомы мозга

В. С. Рамачандран — всемирно известный невролог, психолог, доктор медицины, доктор философии, директор Исследовательского центра высшей нервной деятельности, профессор психологии и нейрофизиологии Калифорнийского университета в Сан-Диего. В своей книге «Фантомы мозга» автор рассказывает, как работа с пациентами, страдающими неврологическими нарушениями причудливого характера, позволила ему увидеть в новом свете архитектуру нашего мозга и ответить на многие вопросы: кто мы такие, как конструируем образ своего тела, почему смеемся и огорчаемся, как мы обманываем сами себя и мечтаем, что толкает нас философствовать, учиться, творить…


Чужой разум. Осьминоги, море и глубинные истоки сознания

Питер Годфри-Смит (р. 1965) — австралийский морской биолог и философ науки, профессор Сиднейского университета. Его бестселлер «Другие умы» произвел настоящую революцию в нашем понимании головоногих моллюсков: по мнению автора, эти животные представляют собой «альтернативный эксперимент эволюции по созданию высокоразвитого интеллекта». Автор, опытный аквалангист, постоянно наблюдающий осьминогов и каракатиц в их естественной среде обитания, убежден, что эти бесконечно далекие от нас организмы демонстрируют выдающиеся когнитивные способности и удивительно высокий уровень психической сложности.