Дарвиновская революция - [22]

Основы знаний по геологии

Уильям Уэвелл отличался тем, что имел авторитетное мнение абсолютно обо всем и умел это мнение выразить афористично, одним или двумя словами. Для фракции ученых-геологов 1830-х годов в его лексиконе бытовали только два термина: катастрофисты и униформисты (Уэвелл, 1832, с. 126). На данный момент я считаю полезным ввести в повествование эти два термина, а тонких различий, существующих между ними, мы коснемся чуть позже. Классическую позицию униформиста выразил Лайель в своих «Принципах геологии», представив ее так основательно, что устраняются всякие сомнения по поводу того, почему именно он выступил против катастрофизма. Вероятно, лучше всего будет представить эти две противоположные геологические группировки, рассмотрев их с точки зрения их наименований. Лайель был склонен – и эту склонность всячески превозносили его приверженцы и комментаторы – изображать себя пылким революционером, который благодаря своим новаторским идеям полностью порвал со своим прошлым. Впрочем, существуют и другие оценки его личности (см. Уилсон, 1972; Радвик, 1972). Но, не имея намерения очернить выдающиеся достижения Лайеля в области науки, мы все же заметим, что честнее всего будет признать тот факт, что и униформисты, и катастрофисты имеют общие корни, уходящие в прошлое (Гиллеспи, 1951).

Интеллектуальными прародителями униформистов, в частности Лайеля, считаются шотландские ученые-геологи конца XVIII века, которых называли вулканистами. Воодушевляемые довольно хитроумными сочинениями эдинбуржца Джеймса Геттона (главным образом его «Теорией происхождения Земли», (1795), которую активно распространял среди читающей публики его друг, профессор Джон Плейфейр (1802)), они утверждали, что геологические формации возникли под воздействием особых климатических условий, в частности выветривания и жары. Ветер, дождь и прочие погодные условия содействовали тому, что на дне морском произошло осаждение мощных пластов ила; затем под воздействием сильного жара, создаваемого тектонической деятельностью внутри Земли, и колоссального давления эти осадочные породы (детрит) сплавились в твердый скалистый монолит, а затем под действием теплового расширения и вулканической деятельности эти геологические образования были вытолкнуты на поверхность, тем самым завершив формирующий цикл. Отзвуки этих рассуждений, причем довольно сильные, ясно различимы в книге Лайеля. Рассуждения вулканистов о Земле как об объекте, где постоянно сменяют друг друга повторяющиеся циклы, подразумевают саморазумеющийся факт, что у Земли весьма и весьма приличный возраст. По этой причине знаменитый Геттоновский лозунг, касающийся ее геологической истории, звучит так: «Мы не находим ни следов, указывающих на ее начало, ни каких-либо перспектив, свидетельствующих о ее конце» (Геттон, 1795, 1:200).

Оппонентами вулканистов, а заодно и прародителями катастрофистов были нептунисты, которые вдохновлялись трудами Авраама Готтлоба Вернера, профессора минералогии Фрайбергского университета, Саксония (Гиллеспи, 1951). Для них вода и осадки были факторами, определявшими все. В какой-то момент вся Земля была покрыта водой; затем мало-помалу в результате отложения осадочных пород начали возникать различные земные образования, постепенно выступившие из воды. И лишь относительно недавно глубокие осадочные угольные породы загорелись, породив тем самым вулканы, которые и сформировали определенные локальные пирогенные скалы. Естественно, что все скалы и камни, сколько их ни есть на земле, суть осадочные образования. Хотя к началу XIX века все серьезно мыслящие геологи начали понимать, что Земля имеет очень солидный возраст, нептунисты никак этому не верили и продолжали утверждать, что не настолько уж она и стара, как это предполагают вулканисты. Более того, в отличие от вулканистов нептунисты подходили к миру сугубо исторически: мир с их точки зрения имел вполне определенные начало и направленный вектор развития – дирекционализм.

Нептунизм (если и не весь, то, по крайней мере, некоторые его элементы) привлек к себе внимание даже такого корифея, как Кювье, которому он показался весьма заманчивым и который донес его до наших дней (Коулман, 1964), а потому Кювье по праву может рассматриваться как основатель катастрофизма, хотя сам термин «катастрофа» – а именно из него Уэвелл вывел слово для обозначения движения – Кювье никогда не употреблял. Вдохновляемый своей биологией, рассматривавшей организмы как функционально неделимые единицы, Кювье вместе со своим другом Александром Броньяром открыл, что почвенные слои в Парижском каменноугольном бассейне носят ясно различимые следы пресной воды и морских организмов, что можно трактовать как очевидное доказательство происходивших в этом регионе наводнений (Радвик, 1972). Более того, заявлял Кювье, эти наводнения (которые он называл «революциями»), должно быть, были по своей природе достаточно стремительными и в отличие от геологических процессов происходили на нашей памяти. Помимо всего прочего, указывал Кювье, прекрасно сохранившиеся скелеты мамонтов, найденные в Сибири, свидетельствуют о том, что в далеком прошлом было довольно много событий, которые не только происходили быстро, но достигали такого размаха и уровня, равных коим нет сегодня (Кювье, 1822; в Британии его «