Дарвиновская революция - [20]

С чисто академической точки зрения учеба в Кембридже не принесла каких-либо ощутимых результатов. Ученую степень он так и не получил (и даже не старался ее получить), хотя среди не удостоенных степени молодых людей он делал завидные успехи. Позже он напишет: «За те три года, что я провел в Кембридже, мое время, что касается академической учебы как в Эдинбурге, так и в школе, было потеряно напрасно» (Дарвин, 1969, с. 58). Он усвоил немного классики, немного Евклида, проштудировал «Доказательства христианства» и «Философию морали» Уильяма Пейли и счел, что этого вполне достаточно.

Из этого следует очевидный вывод: с таким багажом знаний, как у него, за что бы ты ни взялся, всегда будешь жалким любителем с уровнем чуть выше дилетанта. А когда понимаешь, что тебе нечем зарабатывать на жизнь, кроме как жить за счет семейного состояния, твой статус любителя закрепляется за тобой навеки. Но я считаю, что такой вывод был бы неправильным. Хотя Дарвин был богат и независим и не нуждался в хорошо оплачиваемой профессии, все же есть все основания полагать, что он как профессионал, если прилагать к нему перечисленные выше критерии, не уступал в этом отношении ни одному из ученых того времени. Более того, труд, которым занимался Дарвин, выполнялся в конкретном социальном обществе и конкретном научном сообществе и опирался на идеи, стандарты и насущные вопросы, характерные для этих общества и сообщества. Короче говоря, вопросы, которые ставил Дарвин, и ответы, которые он на них находил, могут быть поняты только в контексте современного ему окружения, исходя из его профессионального научного статуса. Он не был гением-одиночкой, равнодушным к обтекающим его потокам и течениям и совершенно им не подвластным. И элемент профессионализма тем или иным образом тоже сыграл свою роль в вопросе признания и усвоения его идей.

Чтобы до конца выяснить вопрос о степени профессионализма Дарвина, давайте вкратце рассмотрим, в каком состоянии находились английские университеты в конце 1820-х годов. Как уже говорилось выше, путь к академическому успеху в Кембридже лежал в первую очередь через математику, а во вторую – через классическую литературу. Других путей не было. Более того, этот путь в силу традиции и намерения был специально проторен для тех, кто по необходимости был готов вступить на него (люди вроде Гершеля, который с рождения блистал природным математическим талантом, являются исключениями). А молодой человек, если у него нет ни денег, ни серьезных амбиций, вряд ли мог обнаружить побуждение или страстное желание получить ученую степень. В отличие от Седжвика человек вроде Дарвина не мог бы принудить себя отказаться, будучи к тому вынуждаем, от мало оплачиваемой церковной должности в какой-нибудь отдаленной, унылой и малоприятной части Англии – например, в каком-нибудь Хоглстоке на должности викария с годовым окладом в 130 фунтов стерлингов.

Но это объясняет только то, что у нас нет оснований ожидать, что процесс обучения Дарвина на научной стезе непременно должен быть отражен в его академической летописи. В естествознании в то время не было курсов, пройдя которые можно было бы получить ту или иную степень, поэтому он и не мог совершить ошибку, отказавшись пройти один из них. Есть ли какие-либо веские доказательства начиная со времени его учебы в Кембридже, которые бы подтверждали «профессиональное» участие Дарвина в научной жизни? Да, такие доказательства есть. Не подлежит сомнению, что Дарвин, еще в школе питавший особую любовь к науке, сразу по прибытии в Кембридж вступил в его научное общество. Не кто иной, как его кузен У. Дарвин-Фокс, заразивший его любовью к фауне и приобщивший его к коллекционированию жуков, представил Дарвина Генслоу, профессору ботаники. Вскоре они стали близкими друзьями, и Дарвин, который регулярно посещал его научные вечера, сблизился там с ведущими учеными Кембриджа, включая Седжвика и Уэвелла. Более того, все три года, проведенные им в Кембридже, Дарвин посещал его лекции по ботанике, как посещали их Седжвик и Уэвелл (их имена значатся в списке лиц, присутствовавших на лекциях Генслоу, который хранится в архиве Дарвина в Кембриджской библиотеке). Разумеется, все это делалось на добровольной основе, во внеурочное время, поэтому Дарвину приходилось вносить дополнительную плату.

К 1831 году, когда завершилась его учеба в Кембридже, Дарвин вряд ли успел стать профессиональным ученым, да и вообще хоть каким-нибудь профессионалом. Но за эти три года он основательно сошелся с некоторыми ведущими учеными того времени, причем гораздо ближе, чем это возможно для выпускников в наши дни. Многое из того, что он упустил в процессе обучения, он усвоил неформальным образом, в частности путем постоянного общения с Генслоу. Более того, ко времени отъезда из Кембриджа до сих пор не определившийся молодой человек принял решение искать свое место в науке. К этому решению его подтолкнули только что опубликованные «Подготовительные лекции» Гершеля и путевые дневники великого немецкого натуралиста и путешественника Александра фон Гумбольдта. Кроме того, не подлежит сомнению и тот факт, что старшие наставники разглядели в Дарвине живую научную искорку и вознамерились помочь ему, наставить и подбодрить. Летом 1831 года Седжвик взял с собой Дарвина в Уэльс, где в полевых условиях преподал ему интенсивный курс геологии, а затем через посредничество Генслоу Дарвин получил приглашение совершить кругосветное плавание на корабле «