Дарвиновская революция - [19]

В то время, разумеется, все эти факторы не были тесно связаны между собой, поэтому имели место и пограничные случаи. Рассмотрим для примера статус Уэвелла. Как физик – если судить о нем по тем же критериям, что и в случае с Седжвиком, – он был профессионалом. Он много публиковался на страницах «Философских протоколов» и был признанным экспертом в этой области. Но его статус как геолога был двусмысленным: он не занимался реальными геологическими изысканиями и не притворялся ни перед собой, ни перед другими, что занимается ими. Его сочинения по геологии носят чисто общий характер, не выходя за рамки обычных дискуссий и методов, а публиковался он чаще всего в журналах, читатели которых не имели к науке никакого отношения, – например, в периодическом издании Quarterly Review, выражавшем интересы партии тори. С другой стороны, как официальное лицо Геологического общества Уэвелл участвовал в работе научного правления, и существует немало свидетельств того, что его как мыслителя-геолога уважали даже те, кто имел гораздо больше прав называть себя геологами. Лайель, например, всячески старался добиться того, чтобы Уэвелл как можно чаще упоминал о нем на страницах «Куотерли ревью» (Лайель, 1881, 1:351), и если судить о мастерстве Уэвелла по опубликованным им статьям, то его никак нельзя назвать любителем. Популярные научные обозрения в то время затрагивали многие очень важные научные проблемы, статьи туда писали ученые, и читали их тоже ученые. Эти обозрения выполняли в то время примерно то же назначение, которое в наши дни выполняют научно-популярные разделы в таких журналах, как Science и Nature. Короче говоря, было бы ошибкой считать, что Уэвелл находился вне границ профессиональной геологии. А что касается вопроса об органическом происхождении, вобравшем в себя многие аспекты науки, та широта познаний и интересов, которая отличала Уэвелла как ученого, делала его в высшей степени человеком сведущим и квалифицированным, чтобы профессионально высказывать свое мнение, тем более когда к этому мнению прислушиваются все.

Хотя британская наука в 1830-х годах не могла считаться стопроцентно профессиональной, тем не менее надлежащие семена уже были посеяны и начали давать первые всходы. И наших героев, разумеется, нельзя было считать просто командой ученых-любителей.

Чарльз Дарвин

Теперь мы поведем рассказ о герое нашего повествования – если исходить из того, что у этого повествования есть герой. Другими словами, я просто собираюсь представить здесь Чарльза Дарвина в контексте его времени и его современников. Об его открытиях в области биологии и прочих областях мы поговорим позднее. (Лучшей биографией Дарвина считается та, что написана Дебиром, 1963. Также достойны внимания Ф. Дарвин, 1887, и Дарвин и Сьюард, 1903.)

Чарльз Дарвин (1809–1882) родился в довольно изысканном окружении. Его дед по отцу, Эразм Дарвин, был известным врачом и одним из ведущих ученых Центральной Англии, весьма благожелательно относившимся к промышленникам. Кроме того, он был автором известных, хотя и достаточно язвительных прозаических и стихотворных зарисовок об органической эволюции. Дед Чарльза с материнской стороны тоже был весьма известной в Британии личностью – это был художник-керамист Джозайя Веджвуд, один из зачинателей промышленного дизайна, создавший совершенно новую технику изготовления фарфора. Мать Дарвина умерла, когда ему было чуть больше восьми лет. Отец же, Роберт Дарвин, хотя и не приумножил славу предыдущего поколения, был, тем не менее, преуспевающим доктором, практиковавшим в самом сердце сельскохозяйственной Англии – в городе Шрусбери, столице графства Шропшир.

Какое же место занимал юный Чарльз Дарвин в английском обществе начала XX века? Во-первых (и об этом следует сказать особо), его семья была очень богатой, ибо медицина приносила хорошие дивиденды. Да и его дядья с материнской стороны тоже тратили деньги без счета (Метеярд, 1871), о чем позаботился дед, Джозайя Веджвуд, чья фабрика по производству фарфора служила надежной гарантией того, что ни один из его ближайших потомков не будет нуждаться в чем-либо. Чарльз тоже приобщился к этому же источнику, особенно после того как в 1839 году женился на своей кузине, Эмме Веджвуд. Таким образом, юный Дарвин был в большом фаворе у того общества, где финансовая независимость и стабильность считались прямой дорогой, ведущей к славе и успеху. Во-вторых, хотя львиную долю денег семье Дарвинов приносила торговля – занятие, как уже говорилось выше, в глазах общества не слишком благородное, – однако к тому времени, когда это общество приняло Чарльза в свою среду, торговля уже стала считаться социально приемлемым и вполне достойным занятием. Номинально Дарвины были англиканцами (в отличие от Веджвудов, унитариев), отец Чарльза был профессиональным врачом, а не предпринимателем, поэтому привилегии, неразрывно связанные с принадлежностью к британскому истеблишменту, были доступны и для него.

Следуя курсом, намеченным отцом и старшим братом Эразмом, носившим имя деда, Чарльз, бывший в школе довольно посредственным ребенком, не проявлявшим заметных наклонностей к чему-либо, был по окончании школы отправлен в Эдинбург изучать медицину. Проучившись там два года, утомленный скучными лекциями и чувствуя отвращение к операциям, он решил, что с него хватит. Отец, боясь, что из Чарльза выйдет бездельник или никудышный человек, о котором ему придется заботиться всю жизнь, решил взять инициативу в свои руки и направил не имевшего цели в жизни молодого человека на религиозную (богословскую) стезю. (Поступок, который нельзя расценить иначе как циничный, ибо по своим внутренним убеждениям Роберт Дарвин был атеистом.) Поскольку церковная карьера требовала университетского образования и соответствующей ученой степени, то в начале 1828 года Чарльз был зачислен в Кембриджский колледж Христа – учебное заведение, пользовавшееся весьма незавидной репутацией, ибо его студенты больше всего на свете любили посещать не занятия, а Ньюмаркет – английскую столицу скачек, славящуюся своим ипподромом.