– Но, в конце концов, ты же пришел?
– Только после того, как я убедил Соупера выступить в качестве хозяина вечеринки, благодаря чему мне не нужно было ломиться в открытые ворота из-за того, что я ранее отверг твое приглашение. Поскольку я допускал и такое, что ты можешь просто-напросто вышвырнуть меня отсюда, а я уже провел слишком большую подготовительную работу и не мог рисковать. Вы понимаете, юная дама, что это моя первая, проведенная в отношении вас боевая операция, которая прошла в соответствии с намеченным планом? После того как вчера я с помощью Криса Соупера расставил все точки над «i», я намеревался поймать тебя и остаться с тобой наедине на время, достаточное, чтобы попросить тебя выйти за меня замуж.
– Значит, ты отправился к Крису?
– Да. Но отнюдь не с настроением деликатного наведения справок. Его увечье оказало ему добрую услугу, потому что из-за этого я был вынужден вести наш разговор в рамках, допустимых приличиями. Мы с ним расстались вполне по-приятельски.
– Так, значит, вот почему он знал, что между вами с Дженайной ничего нет! Если бы он только сказал мне…
– Я бы тоже сказал ему кое-что, сделай он это! Ты что, считаешь, что мне нужны посредники? Я не ожидал, что взволнованная своими проблемами Дженайна сообщит всем вокруг о том, что я люблю тебя. И кажется, ты тоже не в восторге от того, что Бет доложила обществу о твоих чувствах?
– Конечно, не в восторге. Мне тогда вообще не хотелось, что бы ты когда-либо узнал о них.
– Но в тот день, когда мы летели сюда, любой мог подумать, что ты умираешь от тоски. Да ты понимаешь, что я влюбился в тебя уже в тот день? Ты в своем поведении была столь же беззащитной и одновременно столь же доблестно храброй, как испуганный котенок. Сперва я подумал: «Эта сопливая идиотка хочет покорить Сахару!» И сразу же потом: «Господи, да если она только захочет, сможет и победить!» А потом я подумал: «А ведь мне хотелось бы увидеть, как она сделает это. Да что там – хотелось бы, я должен увидеть…» И после этого, моя дорогая Лиз, я принял тебя в свою душу, зная, что ты останешься в ней навсегда.
– Если бы только я тогда могла знать об этом.
– Тогда бы была не готова к тому, чтобы узнать что-либо ни обо мне, ни о себе. А после того моего неудачного выступления на празднике ахал, я был поставлен перед фактом, что, возможно, никогда не смогу убедить тебя в своих чувствах.
– Все случившееся потрясло меня, – прошептала Лиз, – и я была оскорблена тем, что ты осмелился поцеловать меня, поскольку была убеждена, что ты любишь Бет. Но еще больше я была поражена, когда мне стало известно, что ты бережешь наш камень. Этого я просто не могла понять!
– Я так и думал, что ты заметила его, – засмеялся Роджер, – и мне было любопытно, к какому заключению ты пришла. Я специально съездил и забрал камень еще до того, как туареги покинули стоянку. Думаю, Тин Акелу оценил мой романтический порыв.
У Лиз перехватило дыхание.
– Когда ты подарил мне rose de sable, я тоже хотела, чтобы он стал для меня напоминанием о тебе.
– Что же, они будут нашими домашними божками. Наш камень «Роджер любит Лиз» и цветок пустыни.
– Наш камень – да. Но не rose de sable. Роджер, он… он разбился! Когда это произошло, мне показалось, что вместе с ним разбилось и мое сердце. Это было все, что мне осталось от тебя, все, на что я когда-либо могла рассчитывать. И когда я увидела на полу море сверкающих осколков, мне показалось, что я этого не вынесу. Бет сказала, что этот камень для тебя ничего не значил, иначе бы ты не подарил его мне. И все равно она разбила его.
– Бет разбила?
Лиз рассказала, как все было, но, увидев, как гневно сжались губы Роджера, пожалела об этом.
– Не суди ее слишком строго, Роджер, – взмолилась она. – Возможно, она и впрямь любит тебя и потеряла голову от ревности.
– Сомневаюсь. А я-то верил, что она наивна, что она нуждается в защите!
С этими словами Роджер расправил плечи, словно стряхнул с себя какое-то неприятное одеяние, которое слишком долго было на нем, а потом снова заключил Лиз в объятия.
– Не стоит жалеть о rose de sable, любовь моя. Вместе мы когда-нибудь найдем другой цветок пустыни. А пока что поцелуй меня…
И вновь вспыхнувшая страсть унесла их в те края, где существовала только энергия, рожденная контактом рук и губ, и где имела значение лишь прерывистая, сладкая и бессвязная речь влюбленных. Согретые объятиями друг друга, уверенные в том, что принадлежат друг другу, они не замечали, как на пустыню опустилась ночь, как похолодел воздух.
Для них воздух Сахары всегда будет нежным, а ее бесконечные пески будут цвести вечно.