«Чингизово право». Правовое наследие Монгольской империи в тюрко-татарских ханствах и государствах Центральной Азии (Средние века и Новое время) - [90]

Удалось ли ему своими действиями добиться поставленной цели? Думаем, что да. По крайней мере, именно об этом свидетельствует вышеприведённый факт, что крымские татары готовы были силой оружия не допустить его смещения. А среди членов ханского рода смещённому Мурад-Гирею долго не могли найти преемника — крымский историк кон. XVII — нач. XVIII в. Мухаммед-Гирей сообщает, что все царевичи отказывались занять трон, говоря: «Как нам посягнуть против этого хана?»[858].

Таким образом, действия Мурад-Гирея стали своего рода популистской, имиджевой акцией. И призывы Вани-эфенди вернуться к шариату были сделаны как нельзя более вовремя для хана: он показал своим подданным, что готов идти навстречу их ожиданиям, но вынужден уступить давлению почитаемого представителя мусульманского духовенства. Поскольку репутация защитника старинных крымских обычаев уже закрепилась за Мурад-Гиреем (как оказалось, до самого конца его царствования), он больше не видел необходимости в доведении инициированной им реформы до конца и быстро свернул её, воспользовавшись первым же благовидным предлогом.

§ 7. Институты чингизидского права в государствах Ак-Коюнлу и Сефевидов

Государство Ак-Коюнлу, возникшее в Азербайджане и Северном Иране во 2-й пол. XIV в., не имело никакого отношения к Государству Ильханов и его преемникам, возникшим после распада державы Хулагуидов. Туркменские правители Ак-Коюнлу не претендовали на чингизидское наследие и, соответственно, основывали свои права на власть и выстраивали отношения с подданными и соседями на иных основаниях. Ещё меньше отношения к чингизидской государственности и праву имели Сефевиды, сменившие Ак-Куюнлу на рубеже XV–XVI вв., а вскоре захватившие власть над всем Ираном и провозгласившие себя шахами. Претендуя на происхождение от суфийских святителей, они прямо противопоставляли собственную государственность и право любым чингизидским политико-правовым традициям, стремились всеми средствами бороться с ними.

Тем не менее, анализ источников о государстве и праве Ак-Коюнлу и Сефевидов позволяет утверждать, что в этих государствах продолжали действовать некоторые институты, сохранившиеся с чингизидского времени, причём не просто de-facto, но и будучи официально закреплёнными в законодательном порядке. Во многом эти источники стали доступны благодаря трудам В. Ф. Минорского. Его главной заслугой в изучении чингизидского права, без сомнения, является введение в научный оборот ряда исторических и правовых памятников XIII–XV вв., который он перевёл на английский, русский языки и снабдил комментариями. Некоторые из этих текстов напрямую относятся к чингизидскому праву, другие представляют собой исторические сочинения, тем не менее, содержащие весьма важные сведения о нормах и принципах чингизидского права, а также о его эволюции в различных государствах.

Интерес В. Ф. Минорского к правовым аспектам истории развития народов и государств Ирана неслучаен, учитывая тот факт, что первое высшее образование он получил на юридическом факультете Московского университета[859]. В связи с этим им неоднократно затрагивались, в частности, проблемы чингизидского права, созданного основателем Монгольской империи Чингис-ханом и его преемниками и в дальнейшем не одно столетие применявшегося в государствах Центральной Азии, в том числе и в постчингизидский период.

Естественно, он не был первым исследователем, занявшимся этими вопросами. Ещё в нач. ХХ в. П. М. Мелиоранский опубликовал перевод жалованной грамоты тимуридского правителя Ферганы Омар-Шейха (отца знаменитого Бабура) и комментарий к нему, в котором проанализировал и отдельные термины правового характера, встречавшиеся ранее в чингизидских документах[860]. В определённой степени вопросами преемственности в центрально-азиатских государствах правовых традиций Чингизидов занимались В. В. Бартольд[861] и А. Н. Самойлович[862]. Однако именно в трудах Минорского эта тема, пожалуй, впервые была раскрыта наиболее фундаментально — на основе большого количества источников, с использованием не только сравнительно-исторического, но и формально-юридического и историко-правового методов.

Из относящихся к более раннему (имперскому) периоду истории права тюрко-монгольских государств наиболее важным текстом с точки зрения уяснения принципов чингизидского права стал фрагмент из труда «История завоевателя мира» Ала ад-Дина Ата-Малика Джувейни о так называемой «Великой Ясе» Чингис-хана. В. Ф. Минорский перевёл его по просьбе Г. В. Вернадского, исследовавшего этот правовой памятник[863]. Как мы уже отмечали в первой главе, именно текст Джувейни признаётся исследователями «Великой Ясы» практически единственным аутентичным источником о законодательстве Чингис-хана, тогда как сведения во всех следующих источниках, по-видимому, представляют собой дублирования или пересказ Джувейни[864].

Другим важным источником чингизидского права (вернее, законодательства) имперского периода является ярлык (указ) персидского ильхана Абу Саида 720 г. по х. (1320 г.), содержащий его решение по поводу спора двух членов влиятельного рода Шайх-Захида, возглавлявшего один из суфийских орденов, о должности, освободившейся после смерти их отца