«Чингизово право». Правовое наследие Монгольской империи в тюрко-татарских ханствах и государствах Центральной Азии (Средние века и Новое время) - [89]
Кстати говоря, и смещение Мурад-Гирея было связано отнюдь не с подозрением в неблагонадёжности, а с тем, что вину за поражение при Варадине возложили именно на крымского хана. Смещённый хан не был казнён или тайно умерщвлён, напротив, он получил в дар от султана поместье неподалёку от Ямболу, где прожил ещё тринадцать лет до самой смерти[850]. Этот факт тоже как-то не слишком вяжется с образом хана-мятежника, стремящегося противостоять турецкому монарху.
Таким образом, видеть в реформе Мурад-Гирея свидетельство его мятежных намерений было бы неверно.
Второй вопрос: почему именно торе послужило правовой основой его реформы?
В первой главе настоящей книги мы уже достаточно подробно охарактеризовали специфику торе как источника права: существование его задолго до образования Монгольской империи; инкорпорирование в систему монгольского имперского права и вплоть до нач. XVI в. применение в государствах Чингизидов, выделившихся из состава империи к XVI–XVII вв. Древнее происхождение торе забылось, и его «создателем» стал считаться уже сам Чингис-хан.
По-видимому, для ответа необходимо исходить из того, что создание торе относилось ещё к эпохе древних тюрков[851], наследниками государственности которых являлись не только монгольские ханы, но и, в определённой степени, османские султаны. Фраза Вани-эфенди, высказанная про «обычай, называющийся в Высокой державе каноном, а на языке татар чингизскою торе», в полной мере подтверждает это. В самом деле, в Османской империи наряду с законами шариата действовало и обычное право, правда, корректнее было бы провести параллель не с султанскими канонами, упомянутыми Вани-эфенди, а с правовой системой орфи, сложившейся в Османской империи на основе этих указов и древних тюркских обычаев[852].
Считаем необходимым обратить внимание на то, что хотя Сейид Мухаммед Риза и представляет в осуждающем тоне попытку Мурад-Гирея вернуться к старинным обычаям, в самой Османской империи никакого негативного отношения к торе не было. Так, например, в сочинении турецкого автора XVII в. Хюсейна Хезарфенна «Изложение сути законов Османской империи» содержится весьма характерная фраза относительно права крымских татар: «Bсe применяемые у них законы на своём собственном языке они называют торе. Вероучение, по которому они воздают должное Аллаху, соответствует ханифитскому толку»[853]. Как видим, нормы обычного права татар и шариат упоминаются рядом и никоим образом не противопоставляются друг другу! Реформа Мурад-Гирея вызвала обеспокоенность не официальных османских властей, а лишь определённой группы мусульманского духовенства.
Несомненно, Мурад-Гирей остановил выбор именно на торе как раз для того, чтобы его действия не создавали бы сепаратистских впечатлений. Если бы он и в самом деле питал планы обретения независимости, он опёрся бы не на обычное право торе, а на Ясу Чингис-хана, применение которой действительно свидетельствовало бы о провозглашении суверенитета и даже об имперских амбициях. Обратим внимание на то, что Яса действовала именно в крупных чингизидских державах, претендовавших на статус империи — Золотой Орде, Бухарском ханстве Шайбанидов и Аштарханидов[854]. В тех же государствах, которые являлись небольшими осколками этих держав и признавали свой вассалитет от других государств — Казанском, Крымском, Астраханском, Сибирском ханствах и др., — она не применялась.
Торе действовало в Крымском ханстве задолго до правления Мурад-Гирея: именно на основе этих обычаев осуществлялась, в частности, передача власти в Крыму — естественно, если турецкий султан не назначал хана по своей воле[855]. По всей видимости, действие обычаев, объединённых понятием «торе», было окончательно отменено предшественником Мурад-Гирея — Селим-Гиреем. По крайней мере, на это указывают слова, приписываемые крымскими историками самому Мурад-Гирею, который, якобы, обвинял своего предшественника в том, что тот «слишком уж подчинялся велениям царей османских и совершенно упразднил торе чингизскую; применяя ко всякому делу шариат, он причинил вред Крыму»[856].
Любопытно, что сам В. Д. Смирнов, приведший эти слова, далее утверждает, что «попытка Мюрад-Герая восстановить в своих владениях действие старинных татарских законов — торе, ограничив чрезмерное влияние на все дела мусульманского шариата, едва ли может быть приписана каким-нибудь личным счётам его со своим нелюбимым предшественником»[857]. На наш взгляд, именно соперничество с Селим-Гиреем объясняет смысл судебной реформы Мурад-Гирея и даёт возможность ответить на третий вопрос — почему она была так быстро свёрнута.
Селим-Гирей, согласно сведениям источников и характеристикам исследователей, являлся одним из самых выдающихся и популярных крымских ханов. И его чрезмерная приверженность к шариату была едва ли не единственным его недостатком в глазах его крымских подданных. Мурад-Гирей, желая обеспечить себе не меньшую популярность среди населения Крыма, весьма благоразумно решил продемонстрировать именно то качество, которого недоставало его предшественнику — приверженность к старинным обычаям, и поэтому провозгласил реформу судебной системы с целью возрождения торе.
