Чел. Роман - [125]
Ситуация окончательно выходит из-под контроля, как только в дело вступают птицы, парящие в воздухе. Им требуется некоторое время, чтобы организоваться. Стаи разбиваются на группы в десять-пятнадцать, в зависимости от размера, особей. Те в свою очередь делятся на звенья в две-три птицы. Заходя на цель, подобно пикировщикам, они атакуют каждого из членов группы по отдельности, с паузами, не превышающими пять-семь секунд. Уже первые атаки пикировщиков фатальны для головных уборов Семеныча и Павлика. Какаду инка их попросту срывают и рвут на части. Последующие заходы превращают белые халаты в лохмотья.
Крупные желтоголовые амазоны фокусируются на мэре и рвут в клочья его пальто. Куртки охранников, пришедших на помощь, также прослужат недолго. Амазонов в этом случае поддерживают красные ара.
Шеф прикрывается историей болезни. Ее хватает на две атаки стаи лорикетов95. После третьей в руках шефа – только отдельные истерзанные листы. Но и их отбирают на четвертом заходе – обрывки падают шефу под ноги.
Меньше других до поры до времени достается Глебу. Его кейсы, поднятые над головой, выдерживают удары волнистых попугайчиков и неразлучников. Тогда в дело вступают совы. Луноликие сипухи атакуют парами и заставляют Глеба остановиться. Затем подключаются неясыти – приходится присесть. Филины довершают разгром, вырывая кейсы из рук. Птицы поднимают их на высоту пятого этажа и отпускают прямо на голову владельца. Глеб, к его чести, пытается ловить казенное оборудование, но, отвлеченный стайкой неразлучников, неточно определяет траекторию падения ноутбуков – и те бьются в дребезги о бордюры…
«Где смартфон? В кейсе? При нем? Или?» – задается вопросами Линер, обращая внимание на то, что носилки птицы не трогают. Они искусно не касаются простыней, а бабочки – преимущественно морфо – прячут носилки под легким, искрящимся покровом.
«Он там. Под простынями. Огонь – лучшее средство…» – вспоминает Линер совет Глеба и видит, что группа останавливается, не выдержав-таки ударов с воздуха.
К этому моменту не пройдена и половина пути. А возможности защиты уже практически исчерпаны. Первыми, без команды, останавливаются Семеныч с Павликом и опускают носилки на землю. Они вынуждены освободить руки, чтобы защищаться. Но и мэр, и шеф Линер, и Глеб не могут идти дальше. И они серьезно пострадали. Их руки – сплошные порезы и царапины. А сопротивление между тем только растет.
Выручает Опалев. Его фуражка с погонами уже давно сорваны и унесены в неизвестном направлении обычными воронами. Но, несмотря на это, атакуемый со всех сторон, он умудряется отдать команду, которая передается по цепочке вперед. «Коридор» сжимается и формирует из щитов римскую «черепаху». Опалев верно оценивает ситуацию. Главная угроза сверху. Удары с земли терпимы. Бабочки на фоне пикировщиков – не проблема.
Группа вывоза вместе с Опалевым прячется в «черепаху». Внутри нее обстановка сложная, но терпимая. Группируясь, щиты вытеснили основную массу птиц из-под ног. Немногочисленные пернатые, оставшиеся внутри, продолжат атаки, но серьезного урона не наносят. Концентрация бабочек – умеренная. Видимость не нарушена. До цели не более двадцати метров. «Черепаха» начинает движение. Скорость мала. Птицы продолжают нападать. Щиты грохочут от ударов с воздуха. Но эти атаки имеют лишь некоторый психологический эффект. Но на второй минуте ситуация меняется – к пернатым присоединяются люди…
Поначалу из реанимации выскакивают лишь несколько человек и оставшиеся вне «черепахи» во внешнем круге оцепления опалевцы легко задерживают их. И даже пытаются оттеснить обратно в здание. Но люди прибывают и вскоре заполняют сквер. Оставшиеся вне «черепахи» бойцы образуют ее внешнее прикрытие. Два ряда – линия от реанимации до южного входа.
Белая отходит к окнам с восточной стороны и, мгновенно сориентировавшись, информирует:
– Они открыли угловую дверь.
– Что с главным входом? – уточняет Линер. Белая смотрит вдоль восточного фасада на северо-восток, потом оглядывается на телик и качает головой:
– Неясно. Но, похоже, тоже прорыв.
Ее слова подтверждает группа красных шапочек на пороге реанимации. Они весь день пробыли у главного входа в первых рядах. Теперь эти люди здесь. Это значит – прорыв гарантированно состоялся на севере и востоке. Держатся южный и западный входы. Но они на пределе. На юге пробка из щитов и шлемов вот-вот выскочит в бутылку внутреннего двора. Про запад и говорить нечего. Оцепление вытеснено с обрыва. Оно сохраняет строй, но неумолимо – это хорошо заметно сверху – смещается к вертолетной площадке. Находящимся внутри «черепахи» остается надеяться, что они достигнут вертолета раньше, прежде чем толпа прорвется к ним со всех четырех сторон. Опалевцы во внешнем к «черепахе» кольце оцепления неплохо самоорганизуются и занимают круговую оборону. Им сложно. Они лишены непосредственного руководителя. Меняется и толпа. Объединения «по интересам» исчезают, границы стираются, все смешались – и уже сложно сказать, кто где. Редкие ориентиры в виде красных шапочек, колясок и костылей не меняют общего впечатления. Линер в какой-то момент кажется, что нет больных, а есть один огромный больной. Некое тысячеголовое существо, наделенное всеми возможными болячками, рвущееся своим страдающим телом к одной цели, которая скрыта в рукотворной, еле движущейся к вертолету «черепахе»…
Жизнь маленького городка идет своим чередом. Горожане даже не подозревают, что в ней могут произойти необычные события, но окружающие горы хранят в себе древние темные пророчества. И однажды те начинают сбываться. Надвинувшаяся колдовская мгла готова поглотить как город, так и все небесное королевство. Его повелительница утратила свои магические силы и теперь не может никого защитить. Казалось бы, все кончено. Неужели мир падет? Неужели из этого нет выхода? Лишь Неисчерпаемый ковш знает имя того, кто придет на помощь.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.