Чайная церемония в Японии - [23]

Шрифт
Интервал

. На ней написано распоряжение по предохранению конкретного прекрасного сливового дерева, и она привлекает наше внимание мрачным юморком, характерным для эпохи войн. Вслед за описанием красоты цветения сакуры следует такое вот предупреждение: «Тот, кто срежет хотя бы единственную ветку с данного дерева, должен поплатиться за это своим пальцем». Вот бы такие законы применить сегодня к тем, кто злонамеренно уничтожает цветы и причиняет ущерб произведениям искусства!

Причем даже в случае с разведением горшечных цветов мы склонны подозревать в этом занятии человеческий эгоизм. Зачем изымать цветы из естественной среды их произрастания и ждать от них цветения в чужеродном окружении? Разве это не то же самое, что принуждать птиц петь и спариваться, сидя в клетках? Кто знает, но можно предположить, что орхидеи задыхаются в искусственной жаре ваших оранжерей и беспомощно скучают по проблеску своих родных южных небес?

Настоящим ценителем цветов стоит считать того, кто посещает их в родных урочищах, как Тао Юань-мин, который садился перед сломанным бамбуковым забором и общался с дикими хризантемами, или Линь Хо-цин, терявший голову среди благоухания цветущего лотоса во время прогулки в сумерках по берегу знаменитого озера Сиху. Говорят, что Чжоу Мо-шу[30] любил спать в лодке и в своем сне мог видеть сны лотоса. Тот же самый дух возвышал сознание императрицы Комио, прославившейся во время правления в Наре, когда она пела:

Сорвав тебя, о цветок,
Я собственной рукой опорочу твою красоту.
Оставляя в лугах стоять нетронутым,
Я дарю тебя Будде прошлого, настоящего и будущего.

Однако не будем чересчур отдаваться сентиментальности. Не стоит стремиться к ненужной роскоши, лучше обратим внимание на настоящее великолепие. Ведь сказал же Лао-цзы: «Нет жалости ни на небе, ни на земле». Ему вторит Кобо Дайси: «Вечное течение – поток жизни – никогда не кончается. Все смертны – смерть не минует никого». Куда ни глянь, везде увидишь следы разрушения. Разрушение снизу и сверху, разрушение сзади и впереди. Вечными остаются только перемены, и почему смерть не так желанна, как жизнь? Они противоположности друг другу – ночь и день Брахмы. Через распад старого появляется возможность для возрождения на новом уровне эволюции. Под самыми разными именами мы поклоняемся смерти, которую чтим как неумолимую богиню милосердия. Гребры (огнепоклонники) видели в пламени тень поглощения всего и вся. Даже сегодня синтоисты-японцы падают ниц перед ледяной чистотой души боевого меча. Волшебное пламя поглощает наши слабости, священный меч избавляет от пут желания. Из нашего праха появляется птица феникс высших надежд, от обретенной свободы исходит понимание человечества на новом уровне.

Так почему бы нам не рвать цветы, если тем самым можно создать новые формы облагораживания мировой идеи? Ведь мы всего лишь предлагаем пожертвовать их чему-то прекрасному, новому. Мы должны искупить вину за содеянное тем, что сосредоточимся на чистоте и простоте. Именно этим оправдывались мастера чайной церемонии, когда пестовали культ цветов.

Всякий знакомый с деятельностью наших мастеров чайной церемонии и аранжировки цветов должен был заметить благоговейное почтение, с каким они относятся к цветам. Они ничего не делают случайно. Каждую ветку или побег они выбирают самым тщательным образом с оглядкой на художественную композицию, сложившуюся в их представлении. Ведь какой же это стыд, если вдруг отрежешь больше, чем на самом деле нужно. В этой связи можно отметить, что они постоянно к цветам подбирают листья, если это к месту, так как в их произведении они представляют всю красоту жизни растения. В этом отношении, как и во многих других примерах, их труд отличается от труда составителей букетов в западных странах. На Западе мы видим только лишь стебли и соцветия в чистом виде без тела, вставленные в вазу без всякого эстетического порядка.

Когда мастер чайной церемонии собирает цветы для своего собственного удовольствия, он ставит цветочную композицию в специальную нишу под названием токонома, считающуюся почетным местом в японской комнате. Рядом, чтобы не нарушить вида цветов, ничего ставить нельзя. Даже картину стараются не вешать, разве что ту, которая отвечает эстетическому единству получающейся композиции. Такое украшение в нише удостаивается глубокого почтения, все гости или ученики мастера чайной церемонии при входе в помещение отвешивают ему низкий поклон и только после этого обращаются к хозяину. В назидание дилетантам создают рисунки шедевров и делают их достоянием публики. По данному предмету изданы многочисленные тома литературы. Когда цветок вянет, мастер аккуратно опускает его в реку или заботливо предает земле. В честь цветов иногда даже ставят памятники.

Рождение искусства композиции цветов относят к тому же времени, что и появление тиизма – к XV веку. В наших легендах первая композиция цветов относится к тем первым буддистским святым, которые собрали разбросанные бурей цветы и в соответствии со своей бескрайней заботой обо всех живых существах поместили в сосуд с водой. Среди первых приверженцев этого искусства называют великого художника и ценителя прекрасного при дворе Асикаги Ёсимасы по имени Соами. Его учениками числятся мастер чайной церемонии Юко, а также основатель дома Икенобо Сенно, родственники которого прославляются в анналах о цветах точно так же, как члены семьи Кано в художественном искусстве. Одновременно с совершенствованием чайного ритуала при Рикю в конце XVI века к тому же достигло своего абсолютного роста искусство икебаны. Рикю с его прославленными учениками в лице Оды Ураку, Фуруты Орибе, Коэцу, Кобори Энсю, Катагири Секисю соревновались друг с другом в создании новых цветочных комбинаций


Еще от автора Окакура Какудзо
Его величество Чай

Зародившись в Китае, традиция чаепития обрела популярность в Европе и на других континентах. В первой части этой книги приводится перевод «Книги о чае», написанной в начале XX века и повествующей о философии тиизма, связанной с религиозными традициями Китая, о культуре чайной церемонии, зародившейся в Японии, чайных школах и мастерах. Во второй части рассказывается о видах чая, рецептах его приготовления в разных странах и о национальных традициях чаепития.


Рекомендуем почитать
Британские интеллектуалы эпохи Просвещения

Кто такие интеллектуалы эпохи Просвещения? Какую роль они сыграли в создании концепции широко распространенной в современном мире, включая Россию, либеральной модели демократии? Какое участие принимали в политической борьбе партий тори и вигов? Почему в своих трудах они обличали коррупцию высокопоставленных чиновников и парламентариев, их некомпетентность и злоупотребление служебным положением, несовершенство избирательной системы? Какие реформы предлагали для оздоровления британского общества? Обо всем этом читатель узнает из серии очерков, посвященных жизни и творчеству литераторов XVIII века Д.


Средневековый мир воображаемого

Мир воображаемого присутствует во всех обществах, во все эпохи, но временами, благодаря приписываемым ему свойствам, он приобретает особое звучание. Именно этот своеобразный, играющий неизмеримо важную роль мир воображаемого окружал мужчин и женщин средневекового Запада. Невидимая реальность была для них гораздо более достоверной и осязаемой, нежели та, которую они воспринимали с помощью органов чувств; они жили, погруженные в царство воображения, стремясь постичь внутренний смысл окружающего их мира, в котором, как утверждала Церковь, были зашифрованы адресованные им послания Господа, — разумеется, если только их значение не искажал Сатана. «Долгое» Средневековье, которое, по Жаку Ле Гоффу, соприкасается с нашим временем чуть ли не вплотную, предстанет перед нами многоликим и противоречивым миром чудесного.


Польская хонтология. Вещи и люди в годы переходного периода

Книга антрополога Ольги Дренды посвящена исследованию визуальной повседневности эпохи польской «перестройки». Взяв за основу концепцию хонтологии (hauntology, от haunt – призрак и ontology – онтология), Ольга коллекционирует приметы ушедшего времени, от уличной моды до дизайна кассет из видеопроката, попутно очищая воспоминания своих респондентов как от ностальгического приукрашивания, так и от наслоений более позднего опыта, искажающих первоначальные образы. В основу книги легли интервью, записанные со свидетелями развала ПНР, а также богатый фотоархив, частично воспроизведенный в настоящем издании.


Уклоны, загибы и задвиги в русском движении

Перед Вами – сборник статей, посвящённых Русскому национальному движению – научное исследование, проведённое учёным, писателем, публицистом, социологом и политологом Александром Никитичем СЕВАСТЬЯНОВЫМ, выдвинувшимся за последние пятнадцать лет на роль главного выразителя и пропагандиста Русской национальной идеи. Для широкого круга читателей. НАУЧНОЕ ИЗДАНИЕ Рекомендовано для факультативного изучения студентам всех гуманитарных вузов Российской Федерации и стран СНГ.


Топологическая проблематизация связи субъекта и аффекта в русской литературе

Эти заметки родились из размышлений над романом Леонида Леонова «Дорога на океан». Цель всего этого беглого обзора — продемонстрировать, что роман тридцатых годов приобретает глубину и становится интересным событием мысли, если рассматривать его в верной генеалогической перспективе. Роман Леонова «Дорога на Океан» в свете предпринятого исторического экскурса становится крайне интересной и оригинальной вехой в спорах о путях таксономизации человеческого присутствия средствами русского семиозиса. .


Ванджина и икона: искусство аборигенов Австралии и русская иконопись

Д.и.н. Владимир Рафаилович Кабо — этнограф и историк первобытного общества, первобытной культуры и религии, специалист по истории и культуре аборигенов Австралии.