Чарующий остров - [31]

— Ей нравилась Беттина, разве нет? — торопливо спросила она.

Дэвид поднял голову и посмотрел куда-то вдаль.

— Нет, моя дорогая. Она никогда не любила Беттину.

— Как грустно!

— Для всех нас, — произнес он робко. — Но вы совсем другое дело. У Нади к вам совершенно особое чувство, надо сказать.

Клэр с трудом приходила в себя. Сердце гулко стучало в ее груди.

— Я здесь из-за Тины, это моя первейшая обязанность. И ваша, Дэвид. Вы разве ее не любите?

Он с трудом заставил себя переменить тему:

— Конечно люблю. Но так мало ее знаю. Это такая маленькая вещь в себе. Да еще все эти номера, что она привыкла откалывать. Вы работаете с чудом, не имея о том представления. Обожает она, во всяком случае, Брока.

Неудивительно, подумала Клэр, теряя терпение. Изливая свою любовь на дядю, Тина сделала безошибочный выбор.

В летней тишине раздался ясный повелительный голос Нади:

— Дэвид!

— Мне лучше идти. Вы пойдете?

Она покачала головой:

— Подожду еще несколько минут, пока совсем не стемнеет.

— Ну, хорошо, моя дорогая. — Он снова взял ее за руку и поцеловал. — Я так рад, что сказал вам. Я чувствовал, что больше не могу сдерживаться. — Он говорил с таким чувством, что Клэр встревожилась. Она рассеянно провожала его уходящего и уносящего новые надежды.

— На этот раз, кажется, я очень удачно выбрал время. Может, экстрасенсорные способности?

Как обычно, Адам застал ее врасплох, появившись из-за кустов. Щеки ее залила краска. Он двигался с обманчивой ленцой, но его гипнотические глаза пожирали ее.

— Вам повезло, — с трудом выговорила она. — У меня никогда таких способностей не было.

— Видимо, так, — он опустился на песок, — иначе вы бы не избежали этой сцены из романтических легенд. Она меня потрясла и заинтриговала.

— Я вижу, вы опять все хотите извратить! — Она попробовала опередить его нападение.

Он продолжал как ни в чем не бывало:

— Прелестно, просто прелестно. Такой ореол невинности. Фея, неповинная в своей притягательности — такая очаровательная, такая естественная… и такая фальшивая. Вы привносите с собой невыносимый соблазн ничего не воспринимать всерьез. Ну, теперь Дэвид у вас в руках, и что вы с этим намерены предпринять?

— Вы сумасшедший, — отозвалась она невпопад.

— Ну-ну, продолжайте! Но поверьте, мой ангел, это вам необходимо полечиться. До сих пор, насколько я сумел понять, у вас две ошибки: все, что вы говорите, и все, что вы делаете. — Голос его окреп.

— Вы просто наслаждаетесь своей жестокостью!

— А вы своей сверхчувствительностью, — отрубил он. — В борьбе это очевидная помеха. Посмотрим, как вы будете барахтаться.

— Ну, пожалуйста, Адам! — Она попыталась говорить насколько могла спокойно. — Над чем вы смеетесь? В одном отношении Надя была права, вы бросаетесь ужасными словами, не задумываясь, на кого и как тяжко они падут!

Он сгреб ее за плечи:

— Послушайте, вы, сладенькая простушечка, вы прекрасно знаете, черт вас дери, о чем я говорю, хватит с меня этого театра. «Пожалуйста, Адам!» Глаза как блюдца! Вас не только Дэвид взял на работу, но и Надя, яркая, выдающаяся личность, надо признать. А Надя, моя глупая жертвенная овечка, всегда будет в выигрыше. За своего сына она горло перервет, отдаст свою жизнь, вашу, мою, целый свет, если надо будет, за Дэвида.

— Ну, матери не такие! — еле выдохнула она.

— Господи, с ума можно сойти! Матери именно такие — некоторые уж точно. Я бы не стал заниматься укрощением тигрицы.

— Но я не испытываю к Дэвиду иных чувств, кроме сострадания, и не стыжусь этого, — произнесла она натянуто, стараясь контролировать себя.

Он схватил ее и встряхнул как куклу:

— Сострадание! Боже милостивый! Я знаю, что сердце у вас есть, но с головой у вас не в порядке! Вы не первая женщина, попадающая в силки по причине жалости к мужчине. Не спрашивайте меня почему. Я всего только мужчина. Но запомните, крошка, вы в большой степени захватили воображение Дэвида и заполучите на руки ревнивую женщину. Я это наблюдал в разное время и в разных местах с Беттиной. Моя сестра могла, по крайней мере, дать сдачи. Вам же тут не воссиять, я уже вижу вас с Надей на ножах!

— Но я Наде нравлюсь! — настаивала она по-детски. Ее незнание самой себя лишь подчеркивало ее красоту. Он видел это, и рот его сжался.

— Наде не вы нравитесь, бедный обманутый ребенок, — цинично возразил он. — Ей нравится только то, что вы можете сделать для Дэвида. Вас же саму она уже отбросила, как несущественное. Единственная ваша роль — вдохновлять Дэвида на его шедевры. И за это вы заплатите собой. Надя подчинила себя одной цели: слава Дэвида! Это ее путеводная звезда, но в слепоте своей она не понимает, что навязчивая любовь кончится разрушением объекта этой любви!

— Бедный Дэвид!

— Да, страшновато художнику оставаться безо всяких средств поддержки, — саркастически заявил он. — Бедный Дэвид! Как вы кинулись его защищать. А я его защищал Бог знает сколько времени. Восемнадцать лет, а вы, мотылек, тут еще мне про него толкуете. Я знаю Дэвида, как никто, как он сам себя не знает. Надя его облизывала с самого детства. Даже Беттина, с самым любящим сердцем, отдала ему все. Она раз чуть не свела меня с ума, устраивая ему выставку. Если б женщина так вела себя по отношению ко мне, я бы тут же ее вышвырнул. Дэвид нуждается в работе ради своего собственного спасения. Я склонен думать, что он неслабого характера, хотя слабости иногда побеждают нас. Предоставленный самому себе, он может найти какую-то стабильность, извлечь смысл из всего этого хаоса. Дэвид вовсе не семейный человек, но у него большой талант, и хотелось бы сохранить его. Вам, Мелисанда, нет места в этой схеме. Вам не суждено стать его ложной защитой. Его пребывание здесь подходит к концу. Остров исчерпал свои возможности. Дэвид должен встретиться лицом к лицу с жизнью.