Богатые тоже плачут: Бето и Марисабель - [63]

— Слушаю вас, господин полковник.

— Что там у нас слышно о двух подростках, ранивших сторожа в домике пастухов? Нашли? А лошадь этой… игреневой масти? Докладывайте.

— Господин полковник, — начал капрал, — мы прочесали весь город, все окрестные деревни и фермы, и ничего…

— Молчать! — рявкнул дон Матиас. — Я же сказал, нужно искать шире, не только рядом со Сьюдад-Викторией, а дальше, по всей провинции. Вы поняли меня, капрал?

— Так точно!

— Исполняйте!

* * *

Дон Матиас мог только возмущаться тупостью своих подчиненных — он же ясно выразился с самого начала: нужно искать не только у самого города, но и на отдаленных ранчо. И вот, оказывается, они даже не выезжали за пределы округа. Он вытер пот со лба — до чего же это неблагодарное дело руководить такими остолопами.

Однако положа руку на сердце дону Матиасу пришлось бы признать, что этих «остолопов», как он выражался, в полицию набрал не кто иной, как он сам. Он планомерно в течение многих лет, после того как стал начальником полиции, вытеснял оттуда умных и просто сообразительных людей, они были ему совершенно не нужны. Куда проще иметь дело с тупыми исполнителями, которые ничего не видят вокруг себя и ничего не понимают, ведь они не задают нескромных вопросов и вообще обычно бывают не в курсе того, чего им лучше не знать.

Между прочим, за эти годы дону Матиасу удалось сколотить вполне приличное состояние, записанное, правда, на родственников, и прежде всего на жену, — он скупал в разных частях страны земли, дома и прочую недвижимость: это казалось дону Матиасу самым надежным средством вложения денег, в банки и ценные бумаги он не верил. И все это благодаря «подаркам», «подношениям», «вещественным выражениям благодарности», которые дон Матиас Гайа получал за то, что сквозь пальцы смотрел на не вполне законную деятельность одних, вызволял из тюрьмы других, прикрывал третьих.

Начало же капиталу Матиаса Гайа положили деньги, которые он получил еще молодым капитаном во время борьбы с наркомафией. Тогда очень многих упрятали за решетку. Но не всех… В этом-то была заслуга дона Матиаса. Он громко обличал одних, тех, кто пожадничал или не догадался поделиться с рьяным полицейским, но оставил в тени других, чьи имена так и не всплыли во время судебного процесса.

«Остолопы»-подчиненные, как всегда, ничего не замечали. Дон Матиас был ими доволен.

Но теперь, когда надо было действовать, проявлять сообразительность и сноровку, работа не шла. Эти люди в форме полицейских оказались просто не способны заниматься розыском. Дон Матиас уже подумывал, не призвать ли на помощь полицию из соседней провинции, но его останавливало одно — не покажется ли им странным, что всех подняли на ноги из-за каких-то мальчишек, легко ранивших, даже не убивших, забулдыгу, сторожившего пастушескую хибару.

Он снова вызвал капрала Лобо и дал ему исчерпывающие указания:

— Спрашивайте каждого встречного, не видел ли, не знает ли, не слышал ли. А вы небось просто ездите вокруг и высматриваете, не выйдут ли преступники прямо на вас?

— Да нет, мы… — замялся капрал.

— Опрашивайте всех!

— Есть, опрашивать всех.

* * *

Дон Матиас, возможно, имел все шансы стать действительно хорошим полицейским, если бы ему не мешала ограниченность в соединении с алчностью. В критические минуты ему удавалось заставить действовать даже им самим созданную команду тупых и несообразительных людей.

Уже в конце дня к дону Матиасу в кабинет влетел капрал Лобо и с порога сообщил радостную весть:

— Лошадь нашли! Ее, оказывается, знает вся округа!

— Так! — Впервые за последние несколько дней хмурое выражение на лице дона Матиаса сменилось подобием улыбки. — Докладывай!

— Так вот, — задыхаясь от волнения, заговорил капрал, — это жеребец с ранчо Гуанахуато, где управляющим Гильермо Эрнандес, которое расположено в сорока, если быть точным, в тридцати восьми километрах к востоку от Сьюдад-Виктории.

«Совсем недалеко от дома пастухов», — пронеслось в голове дона Матиаса.

— Это жеребец шоколадного цвета со светлой подстриженной гривой, — продолжал капрал Лобо, — на нем обычно ездит сын Гильермо Эрнандеса.

Кровь прилила к лицу дона Матиаса, но он сумел сдержать себя и никак не выдать волнения.

— Вы выяснили, как зовут мальчишку, сколько лет, приметы?

— Да, — довольно ответил капрал Лобо, — Андрес Эрнандес, тринадцать лет и десять месяцев, высокий для своего возраста, волосы светлые, обычно длинные, носит джинсы, сапоги для верховой езды.

— Стрелять умеет? — спросил начальник полиции.

— Этого мы не узнавали, — виновато пробормотал капрал. — Но думаю, что умеет. Эти мальчишки с ранчо быстро всему обучаются.

Дон Матиас не был бы начальником полиции, если бы не умел быстро соображать, просчитывая разные варианты. Он был уверен — этот Андрес Эрнандес и есть один из тех мальчишек, которые ранили Пепе и, что самое главное, выкрали фанерный ящик. При воспоминании об этом дон Матиас злобно засопел: «Мерзавцы». Они, конечно, открыли ящик и знают, что в нем, но в полицию не сообщали, а ведь у них было время. «Это козырь для нас, — размышлял дон Матиас. — Их можно обвинить в соучастии в преступлении, в укрывательстве краденого, да и вообще во всех смертных грехах».