Богатые тоже плачут: Бето и Марисабель - [62]

К счастью, сумка с необходимыми инструментами была у него с собой — он не расставался с ней, куда бы ни шел, даже собираясь в гости. И очень часто медицинские инструменты оказывались как раз кстати. Так случилось и на этот раз.

После инъекции Мерседес стало легче. Она легла на кровать и закрыла глаза.

— Пусть поспит, — сказал Тони, — лучше сейчас ее не тревожить, а пообедать она успеет и позже.

Вместе с вдовой Кохидес они снова спустились в сад.

— Когда это началось? — спросил Тони.

— Недавно, — ответила донья Леа. — Первые приступы начались пару месяцев назад. Это такое горе для меня. Сначала Аркадио… Теперь у Мерседес бронхиальная астма…

— И часто у нее бывают приступы? — спросил Тони.

— По-разному, последнее время чаще, — подумав, ответила вдова. — Но доктор Вальдес быстро снимает их. Он говорит, что это наследственная предрасположенность.

— Может быть, может быть, — рассеянно говорил Тони.

Он вспоминал все, что знал об этой болезни. Все симптомы действительно были налицо: повторяющиеся приступы удушья, спазмы бронхов, покашливание. Но чаще всего это следствие аллергии, которая проявляется обычно не в восемнадцать лет, а значительно раньше.

— Может быть, мне осмотреть Мерседес? — предложил Тони.

— Не стоит, — немного виновато улыбнулась донья Леа, — доктор Исидро Вальдес должен зайти сегодня вечером…

— Скажите, — вдруг спросил Тони, — а вы всегда пользуетесь услугами исключительно доктора Вальдеса?

— Да, — улыбнулась вдова и добавила: — Он очень хороший, очень знающий врач. Он сделал все, чтобы спасти Аркадио, а теперь так внимателен к Мерседес…

Тони продолжал угрюмо молчать, полностью погрузившись в свои мысли, а донья Леа повернулась к Фелисии и, беспомощно разводя руками, сказала:

— Он не может не желать ей добра, ведь он ее любит. И даже делал ей предложение.

— Но она не приняла его? — спросила Фелисия.

— Да, ведь она с детства любит Рубена.

— Кто он, этот Рубен? — спросила Фелисия. — Он живет здесь, в Сьюдад-Виктории?

— Нет, Рубен Аретьено учится в университете в Мехико. Но сейчас он здесь на каникулах. Правда, Мерседес, бедняжка, теперь не так часто его видит — она боится и шагу ступить из дому из-за этих приступов. Хотела на следующий год поступать в университет, но куда уж ей теперь. Придется остаться в Сьюдад-Виктории.

— Рядом с доктором Вальдесом, — добавил Тони.

— Да. Нужно, чтобы с ней всегда был врач. — Донья Леа едва сдерживалась, чтобы не заплакать.

ГЛАВА 36 Лошадь игреневой масти

Дон Матиас Гайа, начальник полиции города Сьюдад-Виктория, сидел в своем кабинете и нервно стучал пальцами по полированной крышке стола. В сущности, во вверенном ему городе, хоть он и был столицей провинции, случалось не так уж много серьезных происшествий. Все преступления обычно удавалось раскрыть без особого труда, да и что это были за преступления — кража лопаты или курицы у соседа, избиение мужем жены, пьяная драка у пивной — во всех этих случаях виновных обычно находили через несколько часов, а то и через час. Так что серьезных дел было немного… если не считать того периода, когда здесь орудовала наркомафия… Но эти времена давно прошли, и дон Матиас Гайа был совершенно не расположен ворошить прошлое, хотя в те дни он выступал чуть ли не как главный борец с преступниками. Правда, главным борцом с наркомафией, конечно, был дон Просперо Кохидес, за что он и поплатился жизнью.

Так что причин нервничать и предаваться тяжелым раздумьям, стуча пальцами по столу, у дона Матиаса как будто не было. И все же что-то мучило его.

В одиннадцать часов телефон, стоявший перед ним на столе, резко зазвонил. Дон Матиас поднял трубку, и на его лице отразилось выражение муки, как будто он сидел в кресле у дантиста.

— Да, я понял, — сказал он, отвечая на какое-то высказывание невидимого собеседника, находящегося на другом конце телефонного провода. — Пока ничего.

Дон Матиас долго молчал, слушая то, что доносилось из трубки, и лицо его, и без того обычно красное, стало наливаться кровью, становясь фиолетовым, даже синюшным.

— Дон Матиас, — говорил в трубке голос с небольшим итальянским акцентом, — мы с вами давние друзья, но дело есть дело. «Платон мне друг, но истина дороже», — как говорили древние. Короче, я даю вам неделю. Это очень большой срок. Только во имя нашей сердечной дружбы… Но если и за неделю вы не обнаружите пропажу, тогда, увы, нам придется попрощаться. Вы меня поняли, дон Матиас?

— Я сделаю все, что могу, — пробормотал тот, — я их из-под земли достану, будь они неладны!

— И сразу направляйтесь в Ла-Песку.

— Да, хорошо. В ту же минуту.

— Желаю всего наилучшего, — все так же любезно сказал голос, и раздались короткие гудки.

Дон Матиас положил трубку и долго сидел неподвижно и безмолвно. Его подчиненные хорошо знали, что такое затишье перед бурей не предвещает ничего хорошего и чем спокойнее кажется дон Матиас, тем сильнее будет шквал.

И вот он обрушился.

Дон Матиас с грохотом ударил кулаком по столу, так что подпрыгнул телефонный аппарат, а стекла в шкафу, где хранились папки с текущими делами, жалобно зазвенели.

— Капрал Лобо! — гаркнул он.

Казалось, дверь распахнулась в тот самый момент, когда раздался крик, и на пороге возник капрал Лобо, тщедушный полицейский средних лет с гладко прилизанными редеющими волосами.