Богатые тоже плачут: Бето и Марисабель - [42]

— Тогда не будем откладывать, — сказал падре Адриан. — Я позвоню Марисабель, и мы навестим молодых людей.

Поздно вечером, когда Марианна с мужем остались одни, Луис Альберто спросил:

— Ты действительно надеешься, что этот падре может разведать что-то, что не смогла найти полиция?

— Не знаю, — ответила Марианна. — Мне кажется, он очень умный человек, который замечает гораздо больше, чем говорит. А Марисабель с Бето сейчас в таком состоянии, что им будет в любом случае полезно поговорить с благожелательно настроенным человеком.

ГЛАВА 22 Тони Кантильо и его соседи

Тони медленно шел по пыльной улочке на окраине Сьюдад-Виктории, почти у самого выезда из города. Врачебную практику всегда нелегко начинать, особенно тяжело обзаводиться постоянными клиентами. Однако Тони был готов к этим трудностям и с радостью шел на любые вызовы, как и следует тому, кто выбрал профессию врача.

Внезапно из-за поворота показался небольшой пикап. Поравнявшись с Тони, машина остановилась, и водитель спросил:

— Не подскажете, как проехать на Авенида де Република?

Тони подошел ближе и наклонился к водителю. Кроме него в кабине был еще один человек — благообразный сеньор средних лет с темными с проседью волосами.

— Прямо по этой улице, третий поворот направо, — сказал Тони. — А там вы сами увидите — это единственный проспект в нашем городке. Вам какой дом нужен?

— Сами разберемся, — махнул рукой водитель, и машина, рванувшись вперед, скоро исчезла.

Тони, погруженный в свои мысли, почти сразу же забыл о ней.

* * *

— Ну как твои больные? — спросила Фелисия, когда Тони, вернувшись с обхода, устало опустился в кресло.

— Нормально, один перелом, слава Богу, закрытый, высокое давление у старушки, нарыв у ребенка… ничего страшного.

— А у дона Матиаса гости, — сообщила Фелисия.

— Ну и прекрасно, — улыбнулся Тони.

— Приехали на пикапе, видно, нездешние. Долго ходили по улице, искали его дом. У меня спрашивали.

— На пикапе? Я, наверно, их видел, — припомнил Тони. — Они спрашивали, как проехать на Авенида де Република.

Когда стемнело, Тони вышел в сад — хотелось подышать прохладным вечерним воздухом. Тони нравилось сидеть под темнеющими кронами деревьев, не включая света.

За каменной оградой, отделявшей их сад от сада дона Матиаса Гайа, было также темно. Тони собирался уже возвратиться в дом, но услышал мужские голоса. Говорили за оградой — всего в паре шагов от него. Тони вовсе не собирался подслушивать, но разговор показался ему таким странным, что он не решался уйти, чтобы не производить лишнего шума.

— Они что, у тебя в машине? — спросил грубый голос, который мог принадлежать только дону Матиасу. Он звучал довольно громко — начальник полиции давно разучился разговаривать тихо.

— Ты можешь так не кричать? — спросил второй голос, показавшийся Тони знакомым. — У нас просто не было другого выхода. Проверки повсюду. Спрячь их где-нибудь, а потом, когда мы дадим знать, переправь в Ла-Песку.

— Не нравится мне это дело… — проворчал дон Матиас.

— Это твои проблемы, — ответил второй. — И так сколько лет тебя никто ни о чем не просил. Ладно, давай перетащим их в твою машину, чтобы рано утром, еще до рассвета, мы с Гаэтано уже убрались отсюда.

— Вас тут, наверно, заметили… — проворчал дон Матиас.

— Кто? Какой-то паренек, у которого мы спросили, как проехать, да девчонка, твоя соседка, указала нам дом. Вот и все. Они о нас уже забыли.

— Тут провинция, каждый чужак на виду, — вздохнул начальник полиции. — Хотя и у меня все на примете. Ладно, давай перетащим твой гроб.

— Ты хоть и конспиратор, Матиас, но давай включим свет, я ничего не вижу.

За оградой вспыхнул свет, затем раздался звук открываемой дверцы машины — видимо, открыли пикап, а потом послышалось сопение. Двое мужчин что-то вытаскивали. Тони осторожно прокрался туда, где каменная ограда сменилась металлической решеткой, и с интересом заглянул в соседский сад. Дон Матиас и незнакомец, в котором Тони узнал водителя встретившегося ему сегодня на улице пикапа, несли к гаражу средних размеров фанерный ящик, по-видимому, не такой уж тяжелый.

Тони вдруг стало стыдно оттого, что он подглядывает, как мальчишка, и, устыдившись собственного неуемного любопытства, он вернулся в дом.

* * *

Утром, когда дон Матиас Гайа проснулся и вышел на залитую солнцем лужайку перед домом, вчерашних гостей уже не было. Начальник полиции вздохнул спокойно — хотя в его сарае стояла одна крайне неприятная вещь, он был рад, что, по крайней мере, убрались те, кто ее доставил.

Теперь можно было подумать о приятном — о грядущем званом обеде в честь тридцати лет его, дона Матиаса Гайа, честной и безупречной службы в мексиканской полиции.

— Дорогая, этот день будет особенным для меня. Шутка ли — тридцать лет службы! Я хочу устроить большой праздник, ведь это своего рода юбилей, — сказал он вышедшей на террасу жене.

Это был плотный, высокий мужчина, в его сложении еще виднелись последние следы некогда атлетической фигуры. С тех пор как он начал занимать различные крупные посты в городской полиции, дон Матиас забросил спорт, разленился и обзавелся порядочным брюшком, так что сейчас в нем трудно было угадать бывшего спортсмена, красавца и сердцееда.