Блуждающий в темноте - [86]

— Что?

— Сколько у человека зубов?

— У тебя точно некомплект.

— Сосчитали зубы Кляйн, прежде чем сжечь? Точно все? Несколько штук не потеряли?

Паррс спокойно открыл дверь. Я думал, он уйдет, но он просто выглянул в коридор, проверяя, нет ли там кого. Потом закрыл дверь, вернулся, снова сжал мне челюсть и прошипел на ухо:

— Я тебе не верю.

Я рассмеялся безумным смехом. Вжал подбородок в его ладонь и надавил посильнее, глядя ему прямо в глаза, брызжа на него окровавленной слюной.

Паррс выпустил мой подбородок, в смятении отшатнулся.

Потом достал из кармана носовой платок, вытер лицо и руки.

— Твою машину разберут до последнего винтика, — сказал он. — Квартиру разнесут…

— Ничего не найдете.

— Какого черта ты хочешь?

— Вытащите меня из этого дерьма.

Он потер красные глаза костяшками пальцев и, внимательно глядя на меня, отстегнул наручник с левой руки.

— Верните мне сумку.

— Не уполномочен.

— Тогда Чарли Слоун получит интересное письмо.

— Блефуешь, — бросил он.

Я молча посмотрел на него.

Он пожал плечами, потом сказал, не глядя на меня:

— Обсужу с Чейз. Что еще?

— Наоми и близко не подойдет к Карверу.

Паррс испытующе посмотрел на меня, но глаза у меня покраснели и слезились, с подбородка капала кровавая слюна. Сломанная в двух местах и скрепленная скобой челюсть болела и распухла.

Наверное, по такому лицу мало что поймешь.

— Посмотрю, что можно сделать. Ты ведь понимаешь, что на воле попадешь в неприятности покрупнее? Карвер только этого и ждет, парень. Он из твоих кишок подтяжки сделает. Натурально.

Слова ударили по больному месту. Должно быть, я изменился в лице, потому что Паррс тут же ухватился за эту возможность:

— Может, договоримся? У тебя есть козырь. Зубы. Организуем тебе повышение, отсидишься в тихом месте, целый и невредимый…

Я подумал о Тессе Кляйн. Молодой женщине, которой обе стороны манипулировали, а потом убили, и теперь некого призвать к ответу. На ее месте запросто мог оказаться я. С болезненным любопытством я подумал о том, что с ней случилось. Где теперь тело и какими были последние мгновения ее жизни. Может, я и сам это узнаю через несколько часов. Я покачал головой. Раньше надо было об этом думать. Предпринять хоть что-то, пока еще можно было повлиять на ситуацию.

— Пришлите кого-нибудь с сумкой. Не хочу снова вас видеть.

— Ладно, — ответил Паррс. — Тебе все равно не светит ничего хорошего, так что будь по-твоему. Но я обязательно увижу тебя снова, сынок. Листовки с фотографиями пропавших без вести, заключения патологоанатомов, кремация… — С этими словами он выскользнул из двери, будто облако серого дыма.

У меня появилась идея. Я стянул ремни с ног, встал с кровати и доковылял до двери. Охраны возле палаты не было.

Я дошел до конца коридора, не взглянув на проходящую мимо уборщицу, и завернул за угол. Там Паррс беседовал с Чейз. Ни один из них не выглядел удрученным. Правда ли меня арестовали? Или просто хотели выудить из меня все, что я знаю, и тогда уже решить, что со мной делать? У меня имелось доказательство того, что они поставили молодую женщину в безвыходное положение, приведшее к ее убийству, а потом ради карьеры позволили всем думать, что та покончила с собой. Думали, я куплюсь. Я поплелся обратно и нашел медсестру.

Она сочувственно на меня посмотрела:

— За болеутоляющим?

— Давайте все, что есть, — процедил я сквозь скобу.

3

От таблеток боль стала терпимее. Я поспал урывками — меня будили несуществующие звуки и люди. Мысли все время возвращались к Лиззи Мур — Эстер и тому, что она с собой сделала. У нее было две очень разные жизни, и она уже стояла на пороге следующей, совершенно новой. Почти победила злые силы, которые преследовали ее всю жизнь, лишь затем, чтобы в последний момент пасть под их натиском. Наверное, это должно было стать для меня уроком, но я всегда плохо усваивал учебный материал.

День клонился к закату, палата наливалась гематомно-лиловым светом. В дверь неожиданно постучали. Вошел худощавый и серьезный молодой человек. Я было задумался, не от Карвера ли, но он протянул мне сумку, которую Янковски украла из моей квартиры, и попросил расписаться в получении. После, проверяя содержимое, я посмеялся над столь явным отсутствием у него любопытства. Но откуда ему было знать, что он спасает мне жизнь?

Уйти можно было только с наступлением темноты. Я смотрел, как небо теряет цвет, и размышлял о том, куда податься. Неожиданно дверь открылась. К моему удивлению, в палату вошел Сатти. Тучное тело просвечивало сквозь натянувшуюся до предела ткань больничной робы. Повязки с головы уже сняли, на лице багровели следы от ожогов. Волосы ему полностью выжгло, бровей тоже не осталось.

— Проснулся, — сказал я сквозь скобу. Говорить стало легче, но голос звучал глухо и невнятно.

— Не-а, приятель. Это ты умер и попал в рай. Я замолвил за тебя словечко перед главным, и теперь мы навечно соседи по палате.

Я подавил улыбку.

— Как ты, Саттс?

— Зря ты пришел в «Темпл» и притащил меня сюда, но я хотя бы лицо сохранил. А ты как? Все здорово, как я погляжу… — пошутил он.

Смеяться было больно.

— Молодец, что вышел на Блейка, — похвалил Сатти.