Близость - [82]

– Ого! Да ты сущая красотка! – говорит он. – По эту сторону рая я таких еще не встречал! – Ну и всякое прочее в таком духе, а дамы хохочут и восклицают:

– Ах ты, проказник! – Они полагают, что поцелуи Питера Квика не в счет.

Мужчин он дразнит. Подойдет к кому-нибудь да скажет:

– На прошлой неделе видел тебя у одной милашки. Ох и понравился же ей букетик, что ты преподнес! – Потом взглянет на жену джентльмена, присвистнет и добавит: – Ага, понимаю, откуда ветер дует. Все, умолкаю. Уж что-что, а хранить секреты я умею!

Сегодня в кругу сидел один джентльмен с цилиндром в руках, некий мистер Харви. Так Питер забрал у него цилиндр, нахлобучил на собственную голову и давай вышагивать по гостиной.

– Теперь я настоящий франт, – важно говорил он. – Зовите меня Питер Квик с Сэвил-роу. Эх, жаль, мои дружки-духи меня не видят!

– Можете оставить цилиндр себе, – сказал мистер Харви.

– Правда? – радостно изумился Питер.

Однако, вернувшись в кабинет, он показал мне шляпу и прошептал:

– Куда мне это девать, а? Засунуть в ночной горшок миссис Бринк, что ли?

Я прыснула со смеху, и все в комнате услышали, а я крикнула:

– Ах, Питер надо мной подшучивает!

После сеанса кабинет, по обыкновению, обыскали, но ничего там, разумеется, не нашли, и все только трясли головой, воображая, как Питер разгуливает по духовному миру в цилиндре мистера Харви. Немного погодя шляпа нашлась: со сломанными полями и с продавленной тульей она висела в холле на крюке для картины. Да, все-таки это слишком твердый предмет, чтобы пройти через тонкие сферы, сказал мистер Харви; но Питер, по всей очевидности, предпринял отчаянную попытку. Мистер Харви держал свой испорченный головной убор так, будто он стеклянный. Сказал, поместит его в рамку как спиритический трофей.

Позже Рут сообщила мне, что цилиндр не с Сэвил-роу, а из какого-то дешевого ателье в Бейсуотере. Пускай мистер Харви и производит впечатление человека состоятельного, но по части шляп вкус у него никудышный, сказала она.

21 ноября 1874 г.

Без малого полночь, ужасно холодно и промозгло, я разбита усталостью и оглушена хлоралом – но в доме стоит тишина, и я должна написать о последних событиях. Опять приходили Селинины духи. А где еще, как не в своем дневнике, я могу рассказать об этом?

Они наведались, пока я была в Гарден-Корт. Я уехала с утра и просидела там до трех, а по возвращении домой, как обычно, поднялась прямиком к себе – и мгновенно поняла, что в мое отсутствие в комнате кто-то был и трогал мои вещи. В полутьме я ничего толком не видела, но чувствовала: что-то здесь изменилось. Первой ужасной мыслью было, что мать порылась в моем столе, нашла дневник и прочитала.

Но нет, дело оказалось не в дневнике. Я сделала еще шаг вперед – и увидела. Цветы в вазе, переставленной на стол с каминной полки. Цветы апельсина, среди английской зимы!

Я подошла к ним не сразу. С минуту стояла на месте, по-прежнему в плаще и со стиснутыми в кулаке перчатками. Камин горел, и в теплом воздухе витал цветочный аромат, – верно, его-то я и учуяла с самого порога. Теперь меня забила дрожь. Селина хотела сделать мне приятное, но только напугала, подумала я. Да, она со своими друзьями-духами и цветами по-настоящему пугает меня!

Потом я подумала: ну ты и дура! Все объясняется так же просто, как папины шляпы на вешалке. Наверняка цветы от Присциллы, она прислала из Италии… Тогда я наконец подошла к столу и поднесла букет к лицу. Всего лишь подарок от Прис, подумала я, всего лишь от Прис… И вдруг ощутила разочарование – такое же острое, как недавний страх.

Все же толика сомнения осталась, а хотелось полной уверенности. Я поставила вазу обратно на стол, звонком вызвала Эллис и мерила шагами комнату, пока не раздался стук в дверь. Но явилась не Эллис, а Вайгерс – ее лошадиное лицо казалось длиннее и бледнее, чем обычно; рукава были засучены по локоть. Эллис накрывает стол к обеду, доложила она, и на звонок могла откликнуться только она или кухарка. Ничего, сказала я, и она сгодится.

– Кто принес эти цветы?

Вайгерс тупо посмотрела на стол, на вазу, потом на меня:

– Прошу прощения, мисс?

Цветы! Когда я уходила, их здесь не было. Кто-то принес цветы в дом и поставил в майоликовую вазу. Не она ли? Нет, не она. Она весь день была дома? Да, весь день. Значит, приходил почтовый курьер с посылками, сказала я. От кого посылки? От моей сестры, мисс Присциллы… миссис Барклей… из Италии?

Вайгерс не знала.

Она вообще хоть что-нибудь знает? Я велела привести Эллис. Вайгерс поспешила вниз и через минуту вернулась с Эллис. Они обе стояли в дверях, хлопая глазами, пока я возбужденно ходила взад-вперед, указывая пальцем на вазу. Цветы! Цветы! Кто принес цветы в мою комнату и поставил в вазу? Кто принял посылку от моей сестры?

– Посылку, мисс? Никаких посылок не было.

– Никаких посылок от Присциллы?

– Вообще ни от кого.

Меня опять охватил страх. Я поднесла руку к губам, и Эллис, похоже, заметила, что пальцы мои дрожат. Она спросила, следует ли унести цветы, а я не знала, просто не знала, что ответить и как поступить. Они с Вайгерс ждали, но пока я колебалась, внизу стукнула дверь, зашуршали материны юбки и раздался раздраженный голос: