Так страшно мне еще никогда не было. Я сижу в темноте, лишь из окна падает слабый свет, при котором и пишу. Они заперли меня в моей комнате. Сперва велели Рут это сделать, но она отказалась: «Помилуйте! Чтобы я заперла свою ни в чем не повинную хозяйку?» Тогда доктор взял у нее ключ и сам запер дверь, а ей велел уйти. Теперь дом полон голосов, постоянно повторяющих мое имя. Если закрыть глаза и прислушаться, легко представить, будто сегодня самый обычный вечер. Будто я сижу в ожидании, когда придет миссис Бринк и отведет меня в темный круг, где Маделина или другая девушка заливается румянцем при мысли о Питере, о его пышных черных бакенбардах и сияющих руках.
Но миссис Бринк лежит одна-одинешенька в своей холодной постели, а Маделина Сильвестр истерически рыдает внизу. Ну а Питер Квик исчез – думаю, навсегда.
Он был слишком груб, а Маделина слишком взбудоражена. Когда я сообщила, что чувствую его присутствие, она задрожала и крепко зажмурилась.
– Да это же Питер, – сказала я. – Вы ведь не боитесь его, правда? Поглядите, вот он. Ну же, посмотрите на него, откройте глаза.
Но она лишь потрясла головой и пролепетала:
– Ах, я ужасно боюсь! Ах, мисс Доус, прошу вас, не подпускайте его ко мне!
Ну, многие дамы говорили подобное, когда Питер являлся к ним впервые. Услышав Маделину, он расхохотался:
– Что за вздор, а? Или я проделал весь этот путь для того лишь, чтобы меня отослали обратно? Да знаешь ли ты, сколь труден переход оттуда сюда и какие страдания я претерпел – все ради тебя?
Маделина расплакалась – да, иные, бывает, плачут.
– Не сердись, Питер. Маделина просто испугалась, – сказала я. – Будь помягче, и она тебя подпустит, я уверена.
Однако, когда он бесшумно подступил и прикоснулся к ней, Маделина пронзительно взвизгнула, вся оцепенела и побелела.
– Да что с тобой, глупая девчонка? – разозлился Питер. – Ты же все портишь. Так хочешь, чтобы я тебе помог, или нет?
Но она снова завизжала, а потом упала – повалилась прямо на пол и забилась как припадочная. Я никогда прежде не видела, чтобы приличная барышня вытворяла такое.
– О боже, Питер! – вскрикнула я.
Он коротко покосился на меня, потом прорычал:
– Ах ты, маленькая дрянь! – и схватил Маделину за ноги, а я зажала ей рот.
Я просто хотела, чтобы она умолкла и прекратила дрыгаться. Потом я увидела на своих руках кровь, – верно, Маделина прокусила язык или расшибла нос. Я не сразу и сообразила, что это кровь, такой черной она казалась, такой горячей и густой – словно расплавленный сургуч.
Но, даже захлебываясь кровью, Маделина продолжала истошно вопить, и в конце концов на шум прибежала миссис Бринк. В холле зашаркали торопливые шаги и раздался испуганный голос:
– Что стряслось, мисс Доус? Вы поранились? Ушиблись?
Маделина резко вывернулась всем телом и заорала благим матом:
– Миссис Бринк! Спасите, помогите! Убивают!
Питер наклонился и ударил ее по лицу, после чего она вся обмякла и затихла. Я испугалась, что мы и впрямь ее убили.
– Что ты наделал, Питер? – прошипела я. – Уходи! Уходи сейчас же!
Но едва он сдвинулся с места, дверная ручка с лязгом повернулась и на пороге возникла миссис Бринк – она прихватила с собой свой ключ, которым и отперла дверь. В руке у нее была лампа.
– Закройте дверь, – сказала я. – Здесь Питер, свет причиняет ему боль!
Но миссис Бринк единственно спросила:
– Что случилось? Что вы наделали?
Она посмотрела на Маделину, неподвижно лежавшую на полу, с разметанными вокруг головы рыжими волосами, потом перевела взгляд на меня, на мою порванную нижнюю юбку и на мои руки, испачканные в крови, теперь не черной, а алой. Затем посмотрела на Питера. Он закрывал лицо ладонями и кричал:
– Уберите свет! Уберите свет!
Накидка на нем распахнулась, обнажив белые ноги, но миссис Бринк все не опускала лампу, зажатую в трясущейся руке.
– Ах! – наконец выдохнула она, опять посмотрела на меня, на Маделину, схватилась за сердце и простонала: – Неужто… и она тоже? Ой, мама моя! Ой, маменька!
Она поставила лампу и отвернула лицо к стене, а когда я подошла – уперлась пальцами мне в грудь и оттолкнула.
Я оглянулась на Питера, но он уже исчез. Только колыхалась темная штора, на которой остался серебристый след от его руки.
В конечном счете умерла не Маделина вовсе, а миссис Бринк. Маделина просто лишилась чувств; когда служанка помогла ей одеться и увела в другую комнату, я слышала, как она ходит там и плачет. Но вот миссис Бринк становилось все хуже и хуже, она едва держалась на ногах. Прибежала Рут, ахнула: «что с вами?» – и уложила ее на диван в гостиной.
