Близость - [84]

Цветы апельсина стоят передо мной. В спертом воздухе комнаты висит густой аромат, от которого кружится голова.

23 ноября 1874 г.

Я снова посетила читальный зал Ассоциации спиритов, чтобы еще раз просмотреть судебные репортажи по делу Селины, изучить жутковатый портрет Питера Квика и постоять у шкафа со слепками. Разумеется, на полках в нем ничего не изменилось: восковые и гипсовые конечности лежали на прежних местах, покрытые слоем непотревоженной пыли.

Когда я стояла, разглядывая слепки, ко мне подошел мистер Хизер. Сегодня он был в турецких туфлях и с цветком в петлице. Они с мисс Кислингбери не сомневались, что я еще вернусь, сказал мистер Хизер.

– И вот вы здесь, чему я очень рад. – Он всмотрелся в мое лицо. – Но что с вами? Отчего у вас такой сумрачный вид? Понятное дело, наши экспонаты повергли вас в задумчивость. Так и должно быть. Только, глядя на них, вы должны не хмуриться, мисс Прайер, а улыбаться.

Тогда я улыбнулась, он улыбнулся тоже, и взгляд у него стал яснее и добрее прежнего. Других читателей там не было, и мы проговорили почти час. Среди прочего я спросила, давно ли он стал спиритом – и почему.

– Первым к движению примкнул мой брат, – ответил мистер Хизер. – Я считал его страшно легковерным малым, не понимая, как можно серьезно относиться к подобной чепухе. Брат утверждал, что видит отца и мать, наблюдающих с небес за каждым нашим шагом. Ничего ужаснее я и вообразить не мог!

Я спросила, что же произвело в нем перемену, и он после некоторого колебания ответил: смерть брата. Я тотчас выразила соболезнование, но мистер Хизер потряс головой и почти рассмеялся.

– Нет-нет, слова соболезнования решительно неуместны, во всяком случае здесь. Ибо через месяц после своей кончины брат пришел ко мне, пришел и обнял. Он был для меня таким же реальным, как вы сейчас; выглядел бодрее и здоровее, чем при жизни, никаких следов тяжелой болезни, сведшей его в могилу. Он призвал меня поверить, однако я упорно отрицал истинность происшедшего и предпочитал считать приход брата галлюцинацией. Потом мне были разные видения и знаки, но я и им находил объяснения, меня устраивающие. Просто поразительно, как упрямый человек способен найти удобное объяснение любым вещам! Но в конце концов я прозрел истину. И теперь брат – мой самый дорогой друг.

– И вы постоянно чувствуете присутствие духов вокруг? – спросила я.

Нет, ответил мистер Хизер, только когда они к нему приходят. У него нет сильного спиритического дара.

– Я улавливаю лишь мимолетные образы духовного мира – «проблески и зыбкие намеки», по выражению мистера Теннисона, – но не вижу широкой картины. Иногда, если повезет, слышу музыку – какую-нибудь простенькую мелодию. Иные же слышат целые симфонии, мисс Прайер.

– Но способность ощущать духов, хотя бы и мимолетно… – начала я.

– Их присутствие невозможно не ощущать, если хоть раз их увидел! – Мистер Хизер улыбнулся. – Только вот смотреть на них бывает страшно.

Он скрестил руки на груди и пояснил свои слова любопытным примером. Он предложил мне вообразить, что девять десятых английского населения имеет изъян зрения, не позволяющий различать, скажем, красный цвет. Предложил вообразить, что и у меня такое вот неполноценное зрение. Проезжая по Лондону, я вижу голубое небо, желтые цветы – и восхищаюсь красотой окружающего мира. Я не знаю, что из-за дефекта зрения часть мира остается для меня невидимой; и когда какие-то особенные люди указывают мне на мой зрительный изъян – говорят мне про еще один изумительный цвет, – я считаю их глупцами. Мои друзья согласны со мной. Газеты согласны со мной. Все, что я читаю в прессе, укрепляет меня во мнении, что люди, болтающие про еще какой-то цвет, попросту глупцы. «Панч» даже публикует карикатуры, высмеивающие их глупость! Я с улыбкой разглядываю карикатуры и полностью всем довольна.

– Но в одно прекрасное утро вы просыпаетесь – а ваше зрение исправилось, – продолжал мистер Хизер. – И теперь вы видите цвет почтовых ящиков, губ, маков, вишен и гвардейских мундиров. Видите все великолепные оттенки красного – малиновый, алый, рубиновый, багряный, розовый… Сначала, от страха и удивления, вам хочется просто зажмуриться. Потом вы жадно смотрите вокруг, потом рассказываете своим друзьям – но они смеются над вами, они недоуменно хмурятся, они отправляют вас к окулисту или неврологу. Когда вы обретете способность различать все восхитительные оттенки красного, вам придется очень и очень непросто. Но все же скажите, мисс Прайер: однажды их различив, согласитесь ли вы вновь видеть мир только в синих, желтых и зеленых тонах?

Я ответила не сразу, ибо слова мистера Хизера заставили меня глубоко задуматься. Наконец я заговорила:

– Если человек такой, как вы описали… – (я думала, разумеется, о Селине), – если он вдруг увидел красный цвет… Что ему делать?

– Нужно найти себе подобных! – живо ответил мистер Хизер. – Они помогут советом и наставлением, уберегут от опасностей, коими чревата неискушенность…

Пробуждение спиритического дара, сказал он далее, процесс чрезвычайно сложный, до конца еще не понятый. Человек, в котором просыпается дар, отчетливо сознает разнообразные изменения, происходящие с телом и душой. Его подводят к порогу иного мира и предлагают туда заглянуть; однако, наряду с «мудрыми наставниками», готовыми помочь советом, там есть и «низменные духи-одержители». Последние зачастую кажутся добрыми и милыми, но всегда стремятся использовать неопытного спирита в своих интересах: через него получить доступ к мирским благам, которых лишились и по которым тоскуют…