Благословение проклятых дорог - [92]

— Я… я не могу остановиться, — простонал Хартад хрипло и, отстранившись, посмотрел на меня абсолютно чёрными глазами. — Таша… я так хочу тебя.

Ответила бы, но голос сгорел в пульсации лавы вместе со всеми сомнениями, и я лишь стиснула огромное, бугрящееся мышцами тело сколько было сил.

— Любимая…

И в следующий миг клочья сорочки взлетели в воздух, а меня подхватил вихрь чёрного пламени, по имени Хартад. Лава обжигает? Да! А вот огонь цвета ночи в глазах любимого сжигает дотла! И уже нет ни воздуха, ни нас — лишь безумие слияния двух бесконечностей, когда само время плавится и стонет. Когда миры вращаются вокруг и осыпаются тёмными искрами на исступлённо врастающие друг в друга тела и души…

Эпилог

Миг и вечность слились воедино, но и они растаяли во времени. Дыхание пламенной бесконечности остыло, а лава в венах медленно обратилась алой кровью.

«Как мы только бельё не подпалили?» — подумала вяло, растекаясь по большому мужскому телу волнами неги и сладкой усталости.

— Таша, — когда безумие чёрного пламени схлынуло, оставив истаивать на коже искры почти невыносимого счастья, бархатный голос скользнул по отяжелевшим векам. — Любимая…

Ласковые губы Хартада прижались к переносице, а после невесомыми поцелуями осыпали брови, виски, щёки… Я открыла сонные глаза и улыбнулась зеленоглазому принцу.

В комнате царил предрассветный полумрак, но родное лицо я видела отчётливо. Опираясь на локти, тарухан склонился надо мной и горячо прошептал:

— Родная, послушай меня сейчас.

— Ммм… — потянувшись, я обняла любимого за шею и потёрлась щекой о его руку.

— Чудо моё, умоляю, выслушай, — сглотнув, выдавил Хартад решительно, и я снова опустилась на подушки, вглядываясь в близкие, стремительно темнеющие глаза.

— Я. Люблю. Тебя, — выделяя голосом каждое слово сказал он, будто пытался не произнести — вложить в мою душу, чтобы каждое отпечаталось там навечно. — Когда проснёшься, помни: я всегда рядом. Верь мне, любимая! Я бы рад никогда не выпускать тебя из объятий, но сейчас это невозможно. Веришь?

— Верю, — кивнула, вторя вспышке радужного мерцания в глубине.

— Ты только верь, родная… — почти умоляюще прошептал Хартад, прижимая к себе крепко и почти исступлённо. — Верь мне!

Я пискнула в кольце его рук, но и на миг не попыталась отстранится, вдыхая запах его волос. Лишь удовлетворённо вздохнула, обвивая руками напряжённый торс и кончиками пальцев скользя по мышцам спины.

— А теперь спи, — бережно укладывая и укутывая пушистым одеялом, хрипло простонал он, глядя совсем уже чёрными от вновь наступающей на редуты разума страсти глазами, и в глубоком бархатном голосе послышались страдальческие нотки: — Если бы ты только знала, как не хочу тебя отпускать!

— Не отпускай, — полуживая от усталости, я поймала его ладонь подсунула себе под щёку, целуя уголком губ и закрывая глаза. — Никогда.

— Таша, — тяжёлый вздох и вторая ладонь осторожно погладила по волосам.

Зевнув, я уже сквозь сон улыбнулась:

— Увижу Унара, скажу, что он был прав.

— Духа Смерти? — мгновенно заледеневшим голосом выдохнул Хартад.

— Угу… Мы с ним, когда я умерла, — пальцы под щекой дрогнули, — познакомились.

— С духом Смерти? — недоверчивое и ещё более напряжённое.

— Ага. Мы с ним чай пили. Болтали, — зевнув, пробормотала я, еле-еле удерживаясь на кромке темноты царства Морфея. — Скучно ему…

— В каком смысле?

Уже проваливаясь в тёплую темноту, пахнущую ночным ветром и дымом костра, я прошептала:

— Жениться… хочет.

— На ком жениться и в чём он был прав?

Но я не ответила — уже спала, обеими руками обнимая ладонь зеленоглазого тарухана…

Солнышко припекало, с улицы доносился щебет птиц, приглушённый стёклами.

Улыбка на губах, радуга в ладонях и теплое ворчание крылатого чувства под рёбрами…

Проснувшись, я долго не открывала глаз. Казалось, подушка пахнет ночным ветром и дымом костра. Запах любимого будто перекочевал из грёзы в действительность и теперь волнующим обещанием счастья окутывал, волновал и манил.

Верила ли я в реальность сказочной ночи и всего сказанного Хартадом? И нет, и да. Для меня были и поцелуи, растворяющие в чёрном пламени, и лава по венам, и хриплые, полные исступлённой страсти стоны. Конечно, были! Иначе как объяснить радужную лёгкость в сердце?

А вот для самого Хартада… не знаю. Но даже если нет, уже не важно. Я поняла главное: не любить этого зеленоглазого тарухана не смогу. Пусть.

Время всё расставит по своим местам. Вот придут завтра ребята в деревню, и будет видно, то ли я в очередной раз сошла с ума, то ли магия этого мира творит чудеса не только наяву, но и во сне. В любом случае, не хочу любить никого, кроме своего принца! И не смогу уже. Прав был Унар.

Продолжение следует