Билет на удачу - [49]

Но настало утро. Настал следующий день. Тедди, наверное, все еще дрыхнет внизу, а с Лео меня разделяет одна дверь, в которую осталось лишь постучать. И то, чего было столь легко избегать этой ночью, при свете дня избегать уже смысла нет.

Бросив взгляд на зажатый в руке мобильный, я стучу в дверь. По другую ее сторону раздается недовольное мычание.

– Лео?

– Уходи.

Я делаю вид, что не расслышала.

– Можно войти?

– Нет.

– Здорово, – отвечаю я и распахиваю дверь.

Первое, что бросается в глаза, – валяющаяся посреди комнаты зеленая спортивная сумка. При воспоминании о том, как брат всего несколько дней назад аккуратно ее собирал, меня охватывает печаль.

– Чего тебе? – ворчит Лео, высовывая из-под одеяла растрепанную голову. У него такая недовольная физиономия, что трудно не рассмеяться.

Я сажусь на край его постели.

– Хотела посмотреть, проснулся ли ты.

– Ты же поняла, что я спал. – Лео снова накидывает на голову одеяло.

– Ну, теперь уже не спишь, поэтому давай поговорим.

Он снова недовольно стонет, переворачивается на спину и тянется за новыми очками, лежащими на тумбочке.

– Не знаю, готов ли я об этом говорить.

– Ты сказал, что мы поговорим об этом «завтра».

– Нет, это ты так сказала.

– Что случилось? – не терпится узнать мне. – Что он сделал?

Лео садится у стены, подоткнув под спину подушку. На его лице мелькает раздражение.

– Почему ты решила, что это он виноват в разрыве?

– Потому что ты – это ты, – отвечаю я, желая вызвать его улыбку, но брат, наоборот, мрачнеет.

– Вряд ли с этим согласится Макс.

Я боюсь услышать, в чем же дело, но все равно не могу не спросить:

– Почему?

– Потому что это я разорвал наши отношения, – очень тихо говорит Лео.

– О, – выдыхаю я, и мой вздох повисает между нами.

– Это было неизбежно, – пожимает плечами брат. Он как-то жутковато спокоен, словно речь идет не о нем, а о ком-то другом. – В последнее время мы только и делали, что ругались из-за следующего года. А потом я поехал к нему, увидел его с новыми друзьями, новой группой и новой жизнью и понял: мы лишь тянем друг друга назад.

– Но ты его любишь.

– Я хочу поступить в Институт искусств, – продолжает Лео, словно не слыша меня. – Хочу.

– Так поступай.

– При любой мысли о Мичигане я начинаю чувствовать клаустрофобию, будто меня силком заталкивают туда. И меня действительно заталкивают силком. А я этого не хочу и сопротивляюсь.

– Ты сказал об этом Максу?

Лео опускает взгляд.

– Нет. Я сказал ему, что не подавал заявление в Мичиган.

– Что? – поражаюсь я. – Но я думала…

– Я так и не смог заставить себя это сделать, – ровным голосом отвечает он.

– Лео…

– Знаю, – сдавленно произносит брат. Он говорит медленно, словно пытаясь сдержать готовый пролиться поток слов. – Я заполнил документы, но не отослал. И как только я принял окончательное решение, с плеч свалилась огромная тяжесть. Но я не хотел терять Макса…

– Потому что любишь его.

Лео не обращает внимания на мои слова.

– Поэтому я не собирался говорить ему об этом сразу. Хотел подождать. Хотел провести еще одну неделю вместе, ни о чем не переживая, но потом приехал в Мичиган, и Макс с таким воодушевлением принялся показывать мне кампус, что спустя какое-то время я просто не смог продолжать ему лгать.

– Потому что любишь его.

– После чего мы с ним сильно поругались, и я понял, что у нас слишком много всего накопилось и создавшаяся ситуация для меня невыносима. – Лео опускает взгляд на руки и моргает. – Поэтому я порвал с ним.

– Но по-прежнему любишь его.

– Все очень непросто, – качает он головой. – И я все испортил.

– Да, но ты…

– Да, – отрывисто бросает Лео. Внутри у него что-то надламывается, глаза наполняются слезами. – Я люблю его, да.

– Это уже немало, – мягко замечаю я, и мои мысли сами собой уносятся к Тедди. – Когда любишь кого-то и он отвечает взаимностью.

– Но этого недостаточно. – Лео снимает очки и трет глаза тыльной стороной ладони.

Хрупкость отношений между людьми вызывает у меня грусть. Если два человека, любящие друг друга так сильно, как Лео и Макс, могут столь просто расстаться, то тогда на что надеяться остальным?

– По дороге домой, в автобусе, я читал о «лотерейном проклятии», – говорит Лео, возвращая очки на нос. – Как думаешь, оно распространяется на членов семьи и друзей?

– По типу мобильной связи? – шучу я и, когда он не улыбается, качаю головой: – Вряд ли. И я не верю в проклятия.

Лео одаряет меня красноречивым взглядом. Я знаю, о чем он думает: что с таким прошлым, как у меня, мой выбор не верить в проклятия является впечатляющим актом магического мышления[10]. Но это не так.

Невезение существует. И с моей стороны было бы безумием думать иначе. Но я верю – и должна верить – в случайность. Поскольку представить, что мои родители погибли из-за проклятия, или из-за того, что так было суждено, или еще по каким-то великим вселенским замыслам… Даже я не думаю, что мир настолько жесток.

– В Интернете полным-полно статей о победителях, – продолжает Лео, – жизнь которых пошла под откос. Самоубийства, смерть от передозировки наркотиков, разрушенные семьи. И многие из них разорились. Неважно, сколько они выиграли. Каким-то образом их выигрыш в конце концов оборачивался бедой.