Бессмертный корабль - [10]

Лязг железной двери над входным трапом заглушает последние слова Белышева.

Громыхая сапогами и прикладом винтовки по ступеням, в помещение спускается промокший матрос. Он ставит винтовку на свободное место в пирамиде у входа и пробирается к Белышеву.

Это связной. Председатель судового комитета посылал его к телеграфистам Морского Генерального штаба с наказом раздобыть у них постановление Центробалта, адресованное «Авроре».

— Под самым носом у корниловцев раздобыл! — хвалится связной, вручая телеграмму Белышеву.

Тот показывает ее членам судового комитета.

— В городе что творится! — восклицает связной. — Коса на камень... Керенский приказал юнкерам запечатать двери в редакциях «Солдата» и «Рабочего пути», а из Смольного примчались на грузовых автомобилях красногвардейцы, саперы и солдаты Литовского полка. Посрывали печати с дверей, понадавали по шеям юнкерским часовым и другим корниловцам, какие под руку попались, прогнали их, поставили свою охрану и отправились закрывать буржуйские газеты... На Морской солдатские патрули останавливают все автомобили с буржуями и предлагают господам пешком прогуляться, а ихние автомобили отдают красногвардейцам ... Интересуются, когда мы выступим и скоро ли кронштадтцы придут...

— Так чего же мы ждем? — багровея от возмущения, спрашивает вспыльчивый Минаков.

— Скоро начнем, — уверяет Лукичев. — Голосуй, председатель: «Предписание Военно-революционного комитета принять к немедленному исполнению».

— Прошу слова! — доносится оттуда, где стоят офицеры, голос Эриксона.

Белышев, члены судового комитета и вся команда вопросительно глядят на старшего лейтенанта.

Он держит в руке листок.

— Имею распоряжение совсем иного порядка. Считаю необходимым довести его до сведения всех присутствующих: «Приказываю всем частям и командам оставаться в занимаемых казармах впредь до получения приказов из штаба округа. Всякие самостоятельные выступления запрещаю. Все офицеры, выступившие помимо приказа своих начальников, будут преданы суду за вооруженный мятеж. Категорически запрещаю исполнение войсками каких-либо приказов, исходящих от различных организаций. Главный начальник округа Генерального штаба полковник Полковников»... Надеюсь, вам понятно, что означает это? — спрашивает командир.

— На всякий чих не наздравствуешься! — отвечает Липатов под одобрительный смех собрания.

— На приказание Полковникова у нас имеется приказание Центробалта, — сообщает Белышев, подняв над головой телеграмму, принесенную связным. — Вот оно: «Крейсеру «Аврора», заградителю «Амур», Второму Балтийскому экипажу, гвардейскому экипажу и команде Эзеля... Центробалт совместно с судовыми комитетами постановил: «Авроре», заградителю «Амур», Второму Балтийскому и гвардейскому экипажам и команде Эзеля всецело подчиняться распоряжениям Революционного комитета Петроградского Совета».

— Разрешите взглянуть? — просит Эриксон. — И на телеграмму Центробалта и на предписание.

Белышев передает оба документа соседу, тот — следующему. Пропутешествовав через все собрание, листки с предписанием Военно-революционного комитета и телеграммой Центробалта попадают в руки Эриксону.

Командир внимательно разглядывает их и вдруг во всеуслышание заявляет:

— Позвольте, позвольте... Здесь сказано: «Комиссару и в полковой комитет «Авроры». Что за комиссар на военном корабле? Никаких посторонних представителей не должно быть на борту!

Офицеры многозначительно переглядываются.

Собрание озадачено. Из разных углов раздаются провокационные выкрики тех, кто давно составляет незначительное меньшинство на крейсере, — эсеров, анархистов и меньшевиков:

— Никаких контролеров!

— Почему нам не доверяют?

— Знаем мы этих штатских!

— Председатель, протестуй! Или ты не председатель?

— А судовой комитет на что?..

Лукичев барабанит кулаком по столу:

— Тише!.. А если не посторонний?

— А кто? Не ты ли, Микола?

Офицеры откровенно смеются.

Белышев гневно смотрит на них и коротко бросает им в лицо:

— Я комиссар!

Наступает полная тишина. Он достает мандат, подписанный Свердловым, и протягивает изумленным морякам. Десятки рук тянутся к документу.

Побывав у каждого, кто присутствует на заседании, помятый мандат возвращается к Белышеву.

— Ловко! — замечает кто-то из офицеров. — Заранее подготовились господа большевики... Палец в рот не клади им!

— Да, не советую, — говорит Белышев и, в свою очередь, спрашивает у командира: — Надеюсь, и вам понятно, что означает это?

Эриксон и офицеры поворачиваются к выходу.

— Предупреждаю! — четко произносит вдогонку им комиссар. — Предупреждаю командира, что всякий приказ, отданный им без моего согласия, недействителен. Сейчас приказываю: корабль привести в боевую готовность!

Олять лязгает дверь с верхней палубы. Расталкивая толпу, к Белышеву пробирается матрос из вахтенного отделения:

— Председатель... Там адъютант прибыл от морского министра. Требует пропустить его до командира. Спрашиваем, зачем, он и разговаривать не хочет.

— В таком случае, разверните его на сто восемьдесят градусов и проводите до трапа! — рекомендует марсовый боцманмат Клевцов.