Беспокойный характер - [29]

Санёк недоверчиво заглянул в зеркало. Частые веснушки скрылись под налетом пыли. По щекам расходились темные полосы. Торчащие ежиком волосы стали пегими, а рубашка была заляпана бурыми масляными пятнами.

— Тракторы новые пришли. Осматривали вместе с Галочкиным. Проверяли! — важно заявил Санек, краешком глаза следя за матерью.

— Работничек… — смягчилась мать. — Наливай в корыто воды, отмывайся.

Немного поворчав, она подошла к сундуку и достала чистую рубашку.

— Запачкай у меня только! Самого заставлю стирать.

— Да не ворчи ты, — заступился отец, подмигивая Саньку серым глазом. — Пора уже привыкать. Тринадцать стукнуло. В шестом классе парень, а ты все его маленьким считаешь. Я уж в его годы за плугом ходил.

После ужина чисто отмытый Санёк не утерпел и снова выбежал на улицу.

У колодца на перевернутой колоде сидел дед Степан. Пастух, устало вытянув ноги, оживленно разговаривал с женщинами. Около длинного, свернутого у его ног кнута вертелись ребятишки.

— …Грибов нынче… — услышал Санёк, подойдя ближе, — боровиков — страсть одна! — Дед замотал головой и прищурил глаза. — И чего вы, ребята, по улице гоняете? Шли бы в лес за грибами… — Дед Степан пододвинул к себе поближе кнут и усмехнулся.

Петя вопросительно посмотрел на друга.

— Может, завтра сходим? Ты как? Или опять Феде помогать пойдем?

— Что же, пожалуй, — подумав, ответил Санёк. — За грибами, так за грибами. А кто еще пойдет?

Идти вызвались многие.

— Ты разбуди меня завтра пораньше, — попросил Санёк мать, вернувшись с улицы.

— Куда это? Опять на тракторную пачкаться?

Мать подозрительно взглянула на сына.

— За грибами. На грибовницу тебе насбираю. А то покос начнется, некогда будет.

— А как заблудишься?

— Да мы все вместе идем. В первый раз, что ли? Боровиков насушишь.

Соблазненная боровиками, мать согласилась.

* * *

Санька будить не пришлось. Едва только на улице раздался заливистый звук рожка деда Степана, как он вскочил с постели.

В избе никого не было. Санек поспешно натянул штаны и рубашку, достал в сенях плетеную кошелку, положил в нее ломоть хлеба, густо посыпанного солью, и, вздохнув, посмотрел на стену: «А что, если надеть?» От одной этой мысли его бросило в жар.

Он выглянул в окно и увидел мать. Стоя у калитки, она держала в руке подойник и так увлеклась разговором с соседкой, что не замечала, как тоненькая струйка молока вытекала из узкого носика на землю.

Санёк решительно снял фуражку с гвоздика и сунул ее на дно кошелки, прикрыв газетой.

— Я пошел, мама! — крикнул Санёк, пробегая мимо матери.

У колодца толпились ребята. Петя Уточкин и вихрастый Ленька Ширинкин, низко нагнувшись, тянули мокрую цепь, вытаскивая ведро с водой. Петя был без рубашки. Кожа на его спине и плечах, сожженная солнцем, местами лупилась.

— Сейчас напьемся и пойдем, — сказал он, прикладываясь к ведру.

Машенька Сысоева торопливо спрятала под цветную косынку растрепанные черные косички, которые она не успела заплести. Худенький и черноглазый Костя Плетнев старательно подвязывал веревочкой сандалии. Остальные весело болтали.

— Все в сборе? — спросил Санёк, присаживаясь на колоду. Сняв рубашку, он, по примеру Пети, повязал ее вокруг пояса, словно фартук.

— Все! Тебя ждали. Уж хотели идти будить. — Петя вытер ладонью губы и мокрый от воды подбородок.

— Пошли! — скомандовал он, беря с земли кошелку.

Утро выдалось тихое, безоблачное. За околицей дремали старые дуплистые ветлы. На колхозном пруду как будто выпал снег: неторопливо и важно купались гуси. Они то поднимали шеи, то глубоко погружали их в воду, деловито о чем-то гогоча между собой.

— Прохладно что-то! — Санёк посмотрел на безоблачное небо и поежился.

Петя удивленно повернул к нему загорелое остроносое лицо… Машенька звонко рассмеялась. Санёк приостановился и медленно вытащил из-под газеты фуражку. Он старательно смахнул с нее приставшую травинку, подул на нее, и, стараясь казаться равнодушным, небрежно надел на голову.

— Обновка! — вскрикнул маленький и круглый словно мяч Ванюша Терехов.

— Дай померять! — Петя облизнул пухлые губы и протянул руку. — У нас с тобой головы одинаковые, — говорил он, натягивая фуражку поглубже на черную вихрастую голову. — Где купили?

— В городе. Отец все магазины обошел! — прихвастнул Санёк, счастливо улыбаясь. — Говорит, едва отыскал. Все больше кепки да кепки, а картузов не видно. В палатке нашел.

Отцовский подарок понравился всем. Даже Машенька и та, сняв платок, примерила обновку.

Санёк был счастлив. Его глаза сияли.

— Как у Гриши Новикова, — сказала Машенька, — гладя козырек.

— У Феди Галочкина тоже такая.

Санёк сделал движение головой, словно отбрасывая назад чуб и надел фуражку…

Дорога свернула влево к скотному. Ребята приостановились. Ванюшка с любопытством заглянул в полуоткрытые ворота.

— Лошадей пригнали! — закричал он. — Правда, не вру, честное пионерское. Вон и дядя Устин тут же.

— Скажешь тоже! — недоверчиво проворчал Петя. Нам бы дядя Силантий сказал.

Санёк деловито сдвинул светлые брови.

— А вот взяли да не сказали, — возразил с обидой в голосе Костя Плетнев.

Как обычно, перед покосом лошади отдыхали на дальнем выпасе. Для ребят было большим праздником, когда председатель колхоза, дядя Силантий, пряча улыбку в густые усы, говорил им: