Беспокойный характер - [31]

Обрадовавшись, Санёк осторожно, чтобы не попортить грибницу, срезал гриб под корешок. Не успел он опустить его в корзинку, как увидел второй, а когда положил и этот, то чуть не раздавил целый выводок желтых лисичек. Чем дальше забирался Санёк в чащу, тем больше попадалось ему грибов. Появились и белые, крепкие, толстоногие. Мать их обычно сушила, нанизывая на нитку; зимой пекла пироги. Когда Санёк разламывал горячий душистый пирог, то всегда вспоминался ему лес…

Корзинка наполнилась быстро. Санёк снял картуз, отер лоб и, прищурившись, посмотрел наверх. Солнце стояло над самой головой. Санёк опустил кошелку на землю и окликнул ребят. Никто не отозвался.

— Затерялся! — с досадой проговорил Санёк и, подняв тяжелую кошелку, повернул обратно.

Березовая заросль спускалась по склону в небольшую лощину. Место было незнакомое. Поляна поросла земляничником, порыжевшим от солнца. За ней начиналось болото. Кое-где среди застоявшейся коричневой воды островками выделялись круглые зеленые кочки. Густая изумрудно-зеленая осока местами пригнулась, полегла.

Санёк снова крикнул и прислушался. Его крик вспугнул кукушку, вылетевшую из куста. На минуту прекратил свою работу дятел.

Вдруг за кустами бузины и черемухи послышался шорох.

— Нашел! — обрадовался Санёк. — И чего не откликаетесь? Все равно вижу!

Пробравшись сквозь густые ветки, он в недоумении остановился: за кустарником никого не было. Лишь тихо журчал тоненький ручеек. По его отлогому берегу рос гибкий ивняк да низкий колючий шиповник. Левее вилась едва приметная тропинка. Санёк понял, что заблудился.

— Ау-у-у! — закричал он в отчаянии.

Едва смолкло эхо, как совсем близко раздалось тихое призывное ржание. Санёк обрадованно бросился по тропке. Но она внезапно обрывалась, за кустами шли другие кусты. Санёк остановился. Справа вновь заржала лошадь, послышалась возня. Поставив корзину на траву, Санёк раздвинул ближайшие кусты и обомлел.

— Ночка!.. Ноченька!.. Как ты сюда попала? — спросил он, наклонившись над небольшим овражком. В следующий миг для него все стало понятно. Ночка попала в старую, давно забытую ловушку для зверей. Яма была завалена сухим валежником. Очевидно, Ночка не заметила ее и провалилась.

— Эх ты, глупая, глупая! А тебя там ищут! — Санёк спустился к Ночке и погладил ее короткую черную гривку. — Ну, вставай, пойдем, — потянул он ее, обняв за шею. Понятливая Ночка с трудом поднялась на тонкие дрожащие ножки, но, постояв минутку, снова повалилась с жалобным ржанием. «Видно, ногу покалечила!» — решил мальчик.

Он присел и осторожно ощупал ногу Ночки. Бабка в том месте, где кончался белый нарядный «чулочек», припухла, и как только Санёк дотрагивался до нее, Ночка дергалась и начинала дрожать.

— Что же мне с тобой делать?..

Санёк задумался, посмотрел на солнце, которое уже перекатилось на вторую половину неба и золотило верхушки высоких берез…

— Как бы не заночевать тут с тобой! Волки задерут, — сказал он и погладил уткнувшуюся ему в колени Ночку.

Для него было ясно, что Ночка идти не может. В лесу скоро наступит темнота, страшная, таинственная. И что тогда?.. Тогда… Санёк от страха поежился. Он отстранил руками морду с белой звездочкой на лбу и поднялся.

Гулко и часто застучало сердце.

Вспомнилось огорченное лицо отца, сердитое — дяди Силантия и растерянный взгляд дяди Устина, обирающего с порванной рубахи приставшие листья и хвою… Санёк вновь посмотрел на притихшую Ночку. Она перебирала сухими мягкими губами его штаны, которые он вымочил в ручье, когда пил.

— Пить хочешь? — догадался Санёк. — Сейчас напою! Ночка, видя, что он уходит, попыталась встать.

— Не уйду я, глупая! Ну куда я от тебя денусь? Вот пить тебе принесу. Ведь хочешь?

Но тут возникло неожиданное затруднение. Воды принести было не в чем. В кошелку ведь не нальешь! А напоить Ночку нужно непременно. В раздумье мальчик снял с головы фуражку и погладил лаковый нагретый солнцем козырек. «В нее зачерпнуть? А может, не поить?» — Санёк украдкой оглянулся.

Ночка, вытянув шею, следила за каждым его движением большими влажными глазами.

— Эх, будь что будет! — Санёк сбежал вниз к ручью, решительно зачерпнул новой фуражкой воду и торопливо зашагал обратно.

Под тяжестью воды донышко сразу провисло. Твердый околыш потерял форму. На босые ноги закапали частые капли, просочившись сквозь сукно.

— Наплевать на нее! Обойдусь! В старой прохожу… Подумаешь… — Пей, Ночка! — Санёк попытался улыбнуться, но не мог.

Ночка выпила все. Она довольно фыркнула и опять потянулась к рукам Санька.

— Мало? Больше нельзя. Обопьешься. Вот лучше поешь! — Санёк нарвал сочной травы и пододвинул к морде жеребенка.

Ночка так аппетитно начала хрустеть зеленью, что у проголодавшегося Санька потекли слюнки. Он торопливо достал из кошелки оставшийся ломоть хлеба и жадно откусил. Ночка перестала жевать, раздула ноздри и потянулась к хлебу. Немного подумав, Санёк отдал ей остаток.

— Вот тебе на закуску, я потерплю! Ишь, ослабла как! Ночка подобрала все крошки с его ладоней.

— Теперь, брат, давай выбираться. А то волки еще нападут! — сказал Санёк и озабоченно осмотрелся.

В лесу заметно потемнело. Птицы приумолкли. Кругом стало тихо, тревожно. Тонкие березы отбрасывали от себя длинные тени. Кусты расплылись, почернели. Один лишь ручеек продолжал нарушать тишину своим журчанием. Санёк еще раз попытался поднять Ночку. Ему даже удалось вытащить ее из ямы и из овражка, но дальше Ночка идти не захотела.