Белый свет - [13]
— Отец, что ты говоришь? — взвился Маматай. — Зачем это нужно?
— Перестань, перестань, — заботливо зарокотал голос Каипа. — Знаешь ли ты, что эта семья знатная… Сколько себя помню, они всегда считались самыми богатыми и именитыми в нашем кишлаке. Да только время такое, что стали они нам ровней… А то бы и не глядели, хоть мы и кланялись бы до земли…
Терпению Маматая пришел конец, он давно уже отвык от таких разговоров.
— «Мурзакарим сказал так»… «Велел сделать это»… «Считает, что нужно сделать так, а не иначе», — почти кричал Маматай. — Отец, ты уже седой, ну хотя бы на старости лет сможешь жить, не оглядываясь на других?
Отец, и сын спорили еще долго, до хрипоты. У каждого была своя жизнь — и по этой жизни правда. Так и расстались, убежденный каждый в своей правоте.
— Маматай! — услышал он вдруг женский голос, который не сразу узнал. И лишь когда в темноте стали вырисовываться очертания приземистой, расплывшейся фигуры, Маматай понял, что это Шайыр.
Подойдя к нему почти вплотную, Шайыр звонко рассмеялась.
— А я и не знала, что ты прекрасно поешь и играешь на комузе[7], — ласково дотронулась она до руки Маматая, зазывно растягивая слова. — Представь себе, пока я слушала тебя, забыла обо всем-всем…
— Нет, я не певец. Так, найдет иногда, — оправдывался он, но похвала была ему приятна.
— Перестань прибедняться, Маматай. Сегодня никто не пел лучше тебя. Зашел бы, а?.. И комуз с собой прихвати, хотя бы для песен зайди… — добавила она с легким упреком.
Они остановились под уличным фонарем. Маматай смущенно посмотрел на нее. С того памятного дня они виделись лишь мельком, на бегу, на комбинате. Маматай, поздоровавшись, тут же отводил глаза, а Шайыр тоже не делала никаких попыток напомнить о себе.
Шайыр приоделась и накрасилась. В неоновом свете уличного, фонаря она показалась Маматаю даже загадочной и красивой. Ее грудной смех, нежный, зовущий запах каких-то хороших духов вызывали у Маматая смутное, далекое, но все же приятное чувство.
Шайыр без умолку нарочито покровительственно болтала:
— Сижу в зале, волнуюсь, как дурочка, за него, думаю, хотя бы один раз взглянул в мою сторону, а он… А он, конечно, совсем забыл обо мне…
Маматай рассмеялся и мягко сказал:
— Ну как я мог кого-то увидеть со сцены?..
— Да, но ты ведь различал тех девушек, что выступали рядом с тобой, — нарочито ревнивым, капризным голосом проговорила Шайыр.
— Господи, мы же исполняли номер!
— Да, конечно, они после концерта, получив свои цветы, разбежались и бросили тебя… Ах ты мой бедный…
Шайыр, заглядывая Маматаю в глаза, теплой, мягкой ладонью ласково провела по щеке, сильная и властная тяга охватила его, и он, забыв обо всем на свете, сжал ее в объятиях.
Шайыр жила одна в небольшой квартире, состоящей из комнаты и крохотной кухни. Но, к удивлению Маматая, дверь им открыла молоденькая девушка лет пятнадцати-шестнадцати, тоненькая и изящная, с множеством блестящих косичек-змеек на голове. Ее звали Зейне. Шайыр тут же объяснила, что Зейне приехала из деревни, чтобы поступить на комбинат, ну вот она и взяла ее к себе пожить.
Пока Шайыр говорила, Маматай огляделся: у окна накрыт стол, правда, небогато, но явно заранее, и он подумал, что, наверное, Шайыр рассчитывала, что приведет его к себе, а может, ждала и кого-то другого. Впрочем, какое его дело, снисходительно решил он.
Вошла с кухни Зейне, не глядя на Маматая, поставила горячий чайник на стол.
— Зейне, — обратилась к ней ласково Шайыр, — тебе ведь рано завтра вставать, так ты ложись на кухне.
Девушка тихо кивнула головой и так же тихо вышла.
Маматаю стало не по себе, он неловко, не зная, куда себя девать, топтался на месте.
Шайыр включила проигрыватель: комнату заполнила чарующая, немного грустная мелодия. Откинувшись на спинку стула, хозяйка дома закрыла глаза, покачивая головой в такт музыке, низким, грудным голосом стала подпевать, казалось совсем забыв о госте.
А Маматай все больше и больше сокрушался: «Ну зачем ты здесь, Маматай? И что подумает эта девчонка? Что, мол, здесь на комбинате все такие, как он и Шайыр…» И тут же сам себя успокоил, мол, что ж тут плохого, зашел выпить чаю.
Шайыр наконец уменьшила звук проигрывателя, погасила верхний свет и включила ночник, медленно стала раздеваться. Увидев, что Маматай застыл, с испугом глядя на нее, Шайыр подошла к нему, и ловким, кошачьим движением прижала его голову к своей груди.
— Что ты, миленький ты мой… теленочек мой, — пылко зашептала она ему в ухо. — Ну кто же ты, если не теленочек? А? Неужели тебе не хочется приласкать твою желанную… Она ведь рядом с тобой… Ждет…
Маматай решительно отвел руки женщины.
— Шайыр, ты что? За дверью ведь девочка!..
— Ну и что же? — недовольно возразила она. — Что же я теперь из-за нее должна в святые записаться?
Действие повести «Всего три дня», давшей название всей книге, происходит в наши дни в одном из гарнизонов Краснознаменного Туркестанского военного округа.Теме современной жизни армии посвящено и большинство рассказов, включенных в сборник. Все они, как и заглавная повесть, основаны на глубоком знании автором жизни, учебы и быта советских воинов.Настоящее издание — первая книга Валерия Бирюкова, выпускника Литературного института имени М. Горького при Союзе писателей СССР, посвятившего свое творчество военно-патриотической теме.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу известного писателя Э. Сафонова вошли повести и рассказы, в которых автор как бы прослеживает жизнь целого поколения — детей войны. С первой автобиографической повести «В нашем доне фашист» в книге развертывается панорама непростых судеб «простых» людей — наших современников. Они действуют по совести, порою совершая ошибки, но в конечном счете убеждаясь в своей изначальной, дарованной им родной землей правоте, незыблемости высоких нравственных понятий, таких, как патриотизм, верность долгу, человеческой природе.
…Человеку по-настоящему интересен только человек. И автора куда больше романских соборов, готических колоколен и часовен привлекал многоугольник семейной жизни его гостеприимных французских хозяев.