Азов. За други своя - [99]
Больше всего казаки жалели разрушенный до основания храм Иоанна Предтечи, оставшийся в городке. Сам отец Черный уцелел и ныне исправно служил панихиды и отпевал погибших.
— Во, атаман проснулся. — Борзята шевельнулся поблизости. Сморщился, поправив повязку с красным пятном на боку — долго рана не заживает: сабля рубанула неглубоко, но болезненно.
Валуй вспомнил про тряпку на своей голове — не сползла ли? Не, на месте. Ощупывая макушку, обернулся. Туманные фигуры в глубине щели едва просвечивались через погребную темень, хоть и разбавленную утренней бледностью. Казаки расселись кружком, свернув по-татарски ноги, человек пять или шесть.
— Что тут у вас, всяко-разно, совещание?
Азовцы зашевелились, Борзята передал кувшин с отбитым у турок вином товарищу.
— Ага, совещание. У Космяты коня прибило. — Валуй узнал Серафима. — Поминаем.
— Серафимка, и ты здеся?
— Тута я. Проведать пришёл, все ли живы.
Валуй подполз на пару шагов, слабый после сна локоть подломился, и он свалился, уткнувшись головой в ногу Чубатого. Тот неторопливо убрал подошву.
И снова Стасик помог устроиться. Валуй, улыбнувшись пареньку, оперся на его плечо. Тот, довольный, напряг тонкие мышцы худого тела.
— Ну и как, все живы?
— У вас ещё так-сяк. У других в сотнях и десятка непораненных не наберёшь.
— Слава Богу, держимся покамест. Космята, жеребца черкеского убило?
Степанков переложил на коленку здоровой рукой пораненную:
— Наповал. Ядро под брюхом разорвалось.
— Не пошёл впрок чужой конь. — Дароня подполз к атаману. — Как у тебя?
— Да если бы не осада, пошёл бы, да ещё как…
Валуй покрутил шеей. Боль застучала в виске, а около уха дёрнуло так, что он еле сдержал стон. Он скривился, радуясь, что в темноте не видно:
— Нормально. До свадьбы заживёт.
— Ну, добре.
На улице зашумели. Молодой голос окликнул товарища:
— Ты не знаешь, шо там за гам?
— Не-а, — ответил Василёк — Лукин узнал бы голос брата, даже во сне.
— Чем у вас тут угощают? — Валуй потянул носом. — Конина?
— Конина, мать её. — Космята подвинул тарелку с горой наложенным мясом. — Черкес мой. Угощайтесь вот.
Казаки потянулись к тарелке. Зашоркали ножи, обрезающие куски у самых губ.
— Хорош, жеребец. — Дароня чмокнул. — В этом деле ведь главное что?
— Ну, что? — Валуй усмехнулся с полным ртом, подзывая паренька, сидевшего за спиной. — Ешь давай.
Стасик послушно подполз к тарелке. Матвей охотно подвинулся, пряча улыбку в усы.
— Главное, чтоб хорошо проварено было.
— Это точно, — поддакнул Серафим. — А ты чего, Космята, пост держишь?
Степанков мрачно глянул на друга, горло дёрнулось, глотнув вхолостую, и он отвернулся:
— Благодарствую, не голоден.
— Ну, это ты зря. — Борзята, покончив со своим куском, вытер губы другой стороной ладони, взгляд скользнул в тарелку. — До вечера вряд ли чего пожрать удастся. Разве ещё какую лошадь пришибёт, каша-то уж вышла. Хотя там и лошадей осталось раз-два и обчёлся…
— Ну и ладно. — Улегшись на живот головой к выходу, Космята сунул в рот соломину.
Дожевав, Валуй поднялся на колени. От активного движения челюстей в голове снова засвербело:
— Только жестковато малость.
— Ничё. — Дароня потянулся вперёд, выглядывая в общей тарелке ещё кусочек.
Не нашёл — только что последний подобрал Борзята:
— В большой семье, сам понимаешь, зубами не щёлкай…
— Казак что дитё: и много дашь, всё съест, и мало дашь, сыт будет, — улыбнулся Дароня.
— Это не про тебя. — Борзята оглянулся. — Красава, там ишшо чего в котле найдётся?
Казаки хохотнули:
— Ну, силен хрумкать.
Средний Лукин не обратил на них внимания. Красава помешала варево:
— Подходи, для братишки-то и не найдётся?!
— А мне? — Путило Малков доверчиво заглянул бабёнке в глаза.
— И тебе найдётся. Налетай, пока есть чего…
Ещё несколько казаков, потянулись с мисками к вареву. Дароня, сомневаясь, почесал затылок, и… тоже пополз к котлу.
Кайда вдруг поднялся. Перебравшись на коленях к Серафиму, замер рядом. И неожиданно обнял. Черкас ошарашенно замер:
— Ты чего, дядя Никита?
Тот отстранился, рука вытерла на щеке соринку:
— Всё никак времени не было поблагодарить тебя. Так что благодарствую от всех нас. Поклонился бы в пояс. Да несподручно здесь.
— Да ты шо? — Серафимка растерялся, а голос выдал смущение. — Ничего такого. Любой бы так.
— Не любой, — отрезал Никита. — Если бы не ты со своими черкасами, не было бы нас в живых.
— Мне Муратко тоже рассказал, что это он. — Валуй кивнул на смущенного друга. — Он нас выручил. Атаманы уж и не чаяли. Поди, панихиду пропели. Дай, и я тебя обниму, друже.
— Ну, если охота, обнимай.
— Охота. — Лукин-старший крепко сжал в объятиях запорожца.
— А мне тоже охота. — К ним протискивался Борзята.
Дароня снимал саблю, чтобы не мешала выразить благодарность другу, поднялся и Космята, примеряясь в очередь обниматься. Серафим Иващенко, налившись красной краской до краёв, не сопротивлялся.
На улице зашумели казаки. Кто-то крикнул издалека:
— Принимай, народ, пополнение!
Шум усилился и начал приближаться. Валуй подскочил, чуть не ударившись головой о поперечную балку:
— Никак к нам? — согнувшись пополам, поспешил к выходу.
Следом засполошничали казаки, отдыхавшие в этот момент по соседству. Толпа, толкаясь, выбралась наружу.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В кубанской станице Курской на одном из собраний казачьего круга начальник автоколонны бурового предприятия Никита Егорович Жук вызвался стать Атаманом, и не формальным, а настоящим. Станичники, уставшие от засилья пьяниц, наркоманов, хулиганов, общего беспорядка в родном селении и не надеясь на власти, единогласно избрали нового Атамана. Они хорошо знали деятельный характер потомственного казака и не ошиблись — вместе с такими же неравнодушными людьми, как и он сам, Жук начал наводить порядок в Курской.
«Если ты покинешь родной дом, умрешь среди чужаков», — предупреждала мать Ирму Витале. Но после смерти матери всё труднее оставаться в родном доме: в нищей деревне бесприданнице невозможно выйти замуж и невозможно содержать себя собственным трудом. Ирма набирается духа и одна отправляется в далекое странствие — перебирается в Америку, чтобы жить в большом городе и шить нарядные платья для изящных дам. Знакомясь с чужой землей и новыми людьми, переживая невзгоды и достигая успеха, Ирма обнаруживает, что может дать миру больше, чем лишь свой талант обращаться с иголкой и ниткой. Вдохновляющая история о силе и решимости молодой итальянки, которая путешествует по миру в 1880-х годах, — дебютный роман писательницы.
Жизнеописание Хуана Факундо Кироги — произведение смешанного жанра, все сошлось в нем — политика, философия, этнография, история, культурология и художественное начало, но не рядоположенное, а сплавленное в такое произведение, которое, по формальным признакам не являясь художественным творчеством, является таковым по сути, потому что оно дает нам то, чего мы ждем от искусства и что доступно только искусству,— образную полноту мира, образ действительности, который соединяет в это высшее единство все аспекты и планы книги, подобно тому как сплавляет реальная жизнь в единство все стороны бытия.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Действие исторического романа итальянской писательницы разворачивается во второй половине XV века. В центре книги образ герцога Миланского, одного из последних правителей выдающейся династии Сфорца. Рассказывая историю стремительного восхождения и столь же стремительного падения герцога Лудовико, писательница придерживается строгой историчности в изложении событий и в то же время облекает свое повествование в занимательно-беллетристическую форму.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В основу романов Владимира Ларионовича Якимова положен исторический материал, мало известный широкой публике. Роман «За рубежом и на Москве», публикуемый в данном томе, повествует об установлении царём Алексеем Михайловичем связей с зарубежными странами. С середины XVII века при дворе Тишайшего всё сильнее и смелее проявляется тяга к европейской культуре. Понимая необходимость выхода России из духовной изоляции, государь и его ближайшие сподвижники организуют ряд посольских экспедиций в страны Европы, прививают новшества на российской почве.
Иван Данилович Калита (1288–1340) – второй сын московского князя Даниила Александровича. Прозвище «Калита» получил за свое богатство (калита – старинное русское название денежной сумки, носимой на поясе). Иван I усилил московско-ордынское влияние на ряд земель севера Руси (Тверь, Псков, Новгород и др.), некоторые историки называют его первым «собирателем русских земель», но!.. Есть и другая версия событий, связанных с правлением Ивана Калиты и подтвержденных рядом исторических источников.Об этих удивительных, порой жестоких и неоднозначных событиях рассказывает новый роман известного писателя Юрия Торубарова.
Книга посвящена главному событию всемирной истории — пришествию Иисуса Христа, возникновению христианства, гонениям на первых учеников Спасителя.Перенося читателя к началу нашей эры, произведения Т. Гедберга, М. Корелли и Ф. Фаррара показывают Римскую империю и Иудею, в недрах которых зарождалось новое учение, изменившее судьбы мира.
1920-е годы, начало НЭПа. В родное село, расположенное недалеко от Череповца, возвращается Иван Николаев — человек с богатой биографией. Успел он побыть и офицером русской армии во время войны с германцами, и красным командиром в Гражданскую, и послужить в транспортной Чека. Давно он не появлялся дома, но даже не представлял, насколько всё на селе изменилось. Люди живут в нищете, гонят самогон из гнилой картошки, прячут трофейное оружие, оставшееся после двух войн, а в редкие часы досуга ругают советскую власть, которая только и умеет, что закрывать церкви и переименовывать улицы.
Древний Рим славился разнообразными зрелищами. «Хлеба и зрелищ!» — таков лозунг римских граждан, как плебеев, так и аристократов, а одним из главных развлечений стали схватки гладиаторов. Смерть была возведена в ранг высокого искусства; кровь, щедро орошавшая арену, служила острой приправой для тусклой обыденности. Именно на этой арене дева-воительница по имени Сагарис, выросшая в причерноморской степи и оказавшаяся в плену, вынуждена была сражаться наравне с мужчинами-гладиаторами. В сложной судьбе Сагарис тесно переплелись бои с римскими легионерами, рабство, восстание рабов, предательство, интриги, коварство и, наконец, любовь. Эту книгу дополняет другой роман Виталия Гладкого — «Путь к трону», где судьба главного героя, скифа по имени Савмак, тоже связана с ареной, но не гладиаторской, а с ареной гипподрома.