Азов. За други своя - [36]

— А нечего к нам до Азова ходить.

— Оно бы так, миленькие, — неуверенно согласился Путало. — Раз уже приперлись, пущай получают по полной, но так, чтобы проняло.

— Как так? — Борзята выглянул из-за плеча невозмутимого брата.

— Ну, так. Мне Косой сказал, что с тобой и с казаками будем по тылам их шуметь. Кому как не вам? Ходы-то, как свою длань знаете.

— Верно. — Валуй усмехнулся. — Это ты верно сказал. На такие дела мы всяко-разно горазды.

— Ага, вот только отобьёмся сперва. — Голос Никиты Кайды выдал серьёзную озабоченность.

Казаки невольно обернулись к Дону. В сумерках плохо, но виделось: турки уже не суетились у орудий. Лишних там не осталось, только капычеи[32] склонялись к пушкам. Деловито закатывая в стволы ядра, тут же утрамбовывали их пыжами.

— Сейчас начнут, — сглотнул Путило.

— Неужто на ночь глядя пойдут?

— Не должны. Ум не потеряли же напрочь.

Валуй понял, что неосознанно тянет время, будто хочет отложить неминуемый турецкий штурм. Хотя бы до утра. Он попытался отбросить мешающие сейчас надежды: "Нехай идуть, как собрались. Уж заждались их, тут сидючи".

В это время по стене пролетела передаваемая из уст в уста команда атамана Косого: "Не стрелять, дать турку подойти поближе". Суровея лицами, казаки неспешно разбрелись по назначенным местам.

Долго ничего не происходило. Турки, словно устав стоять в оцеплении, начали кое-где садиться на землю. Скрестив ноги, они собирались в кружки и запаливали трубки. Между рядами вспыхнули кое-где костры. Засновали вокруг фуражисты с котлами, поставленными на арбы. Постепенно куда-то скрылись татары и сипахи. У турок начинался ужин. Как обычно в этих местах, небо над Сурожским морем покрасилось в яркогрозовые бордовые тона. На ещё светлое бескрайнее пространство выплыл прозрачный красавец-месяц. Казаки, не дождавшись штурма, тоже начали рассаживаться.

— Видать, завтрева начнут, — тихо перекрестился Никита Кайда.

— А ведь и нам пожрать недурственно было бы, — оглянулся на Валуя неунывающий Борзята. Вряд ли уже полезут. — Он с сожалением ещё раз окинул взглядом постепенно скрывающиеся в густеющих сумерках вражеские ряды. — Ну, чего, где каша?

Валуй окликнул копошащихся внизу баб:

— Эй, красавицы, а поужинать казакам сегодня найдётся чем?

Первой отозвалась Красава:

— Для вас, соколики, завсегда найдётся. Каша-то остывает вас ожидаючи.

— Давайте к нашему котлу! — крикнула какая-то статная молодица от другого костра, и Валуй узнал в ней Марфу. — У нас каша вкусней.

Сердце у атамана забилось быстрее, незаметный в темноте румянец подкрасил щёки.

— А мы и к вам, и к вам сходим, не сумневайтесь. — Борзята крепко потёр ладони. — А ну, казаки, двинули вниз.

Оставив наблюдателя на стене, Валуй тоже поспешил за товарищами. Со всех стен, насколько хватало глаз, спускались донцы на ужин. Турки предоставили азовцам небольшую передышку, и все защитники крепости стремились использовать её по максимуму.

Темнота ложилась густыми полосами на узких улочках старинного города, делая ярче многочисленные костры, раскиданные вдоль всех крепостных стен, как с этой, так и с той, вражеской, стороны. У огней вольготно, но с настороженностью развалились казаки. Кто-то чистил саблю, кто-то досыпал порох в рог, другой проверял ружьё, заглядывая на костёр в дуло. Каша давно уже была уничтожена, и сытые казаки тихо переговаривались. Иногда кто-нибудь поднимался и отходил к стене, спрашивая наблюдателей: "Как там турки?" Ему отвечали, что сидят, кофею пьют, и он возвращался на своё место.

Валуй и Борзята, устроились рядом, привалившись друг к другу плечами. Тут же ковырял в костре палочкой Василёк Лукин, Красава вместе с девушками уселась за спинами казаков, починяя их скинутые зипуны. Там же где-то и Марфа. Валуй несколько раз пытался поймать её взгляд, но девушка нарочно отворачивалась, будто не замечая парня. Вздохнув, Валуй смирился. "Ладно уж. Не будет же она все дни сердиться".

По соседству привалилась к мужниной спине беременная Дуня — Даронина супруга. Рядом расселись Космята Степанков, Михась Колочко, Матвей Чубатый, Никита Кайда, Пахом Лешик. Герасим с сыном завалились прямо на землю, голова к голове. У котла, подперев головы локтями, слушали казачьи речи осколецкие парни: Антошка, Тимофей и Афоня. Их придали в помощь бабам — кипятить воду и таскать наверх припасы и котлы. Понимая, что это ненадолго, парни не роптали. Вот пойдут казаки ранеными и, не дай Бог, убитыми выбывать, тогда и их призовут в ряды сражающихся.

Остальные донцы восседали у костров по соседству.

Борзята, пристально и грустно глядя в костёр, говорил:

— Вот так наш Остров и погиб весь. Наши Лукины, сами знаете, все в плен попали. Как родители пропали, и не ведаем даже. Вроде говорили, что мать не убили. Но что потом с ней стало — неизвестно. Пропала, наверное, в татарве или в турках. Красава вон наша, сами видите, что собой сделала. Василёк тот в яме месяц голодом просидел, еле выжил. Всем досталось. Думаем, предатель на остров ногаев провёл. По-другому вряд ли бы они к нам добрались — на всех переправах дежурные стояли.

— Неужто среди казаков предатель появился? — не поверил Пахом. — Не может того быть.