Азов. За други своя - [38]

— Поглядим. — Валуй подтянулся головой на край брёвна, на котором уже спали Герасим с сыном.

Подложив мятые штаны из котомки, улегся на спину.

Тревожное небо устилали яркие звёзды. Из-за стены доносились голоса близких турок. Ржали лошади, гремели цепи, скрипели колёса арб. Вражеское войско, уверенное в силе и непобедимости, размещалось на первый ночлег у Азовских стен. Незаметно Валуй задремал.

Четыре лета назад

Земля вздрогнула, словно не твердь была, а подпрыгивающее на огромных кочках дно телеги, казаков подбросило почти на локоть, и душная волна пыли, налетевшая от крепости, накрыла с головой. Задыхаясь и отплевываясь, оглушенный Валуй вскочил на ноги и в пыльном облаке, застившем огромный участок стены и стремительно надвигающемся на них, увидел, как выпадают из него и прыгают навстречу, словно лягушки, огромные куски крепостной кладки. Хищно пригнувшись, бросился вперёд Борзята.

— Вперёд, казаки, за Дон, за Родину! — Атаман, ухватив поудобнее самопал и придержав брата за рукав, чтобы не забегал наперёд батьки, дернулся навстречу разваливающейся стене.

Арадов всё-таки не подвёл! Взорвал, так взорвал! Валуй не видел, как в эти же мгновения за спиной и со всех сторон от крепости вставали в рост остальные бойцы всего пятитысячного казачьего войска и, ощетинившись дробинами, словно пиками, бросались к её стенам. Как падали на бегу, сраженные осколками разрывающихся ядер. И как молча, не оглядываясь, занимали места погибших их товарищи.

Не видел, как с другой стороны крепости, у противоположной стены, почти одновременно с этой вздыбившейся необъезженным жеребцом, рванули в осевший проём другие штурмовики, ведомые Татариновым. И как, словно наткнувшись на невидимый заслон, янычары встречали сплошными рядами, будто новой стеной, словно и не разваливалась каменная твердыня, но растекались воины в островерхих шапках на тонкие ручейки и отдельные яростные капли. Так вспыхивала бешеная рубка, там, где две силы сплетались, будто вязались неразрывной девичьей косой, гибельной, как коса одноглазой бабки-смерти Мары. Гроздьями слетали головы и подкошенными снопами валились располосованные тела. Своих и врагов. Донцов, запорожцев и янычар. Здесь, перед вечными стенами грозного Азова, намертво сцепились две силы, и ни одна не желала уступать другой.

Лишь потеряв почти половину полутьмы, казаки смогли прорвать отчаянную оборону турок. Всё это он не видел, но знал: казаки в эти минуты, до белизны в пальцах сжимая сабли и ручницы, рвутся в город. И уже нет дороги назад. Даже потеряв голову и падая с пулей в груди, казак будет стремиться сделать хотя бы несколько шагов. Тянуться уже слабеющими руками к курку и ножу, чтобы забрать с собой врага, а лучше — двух. Теперь только мёртвый казак, свалившись, перестанет двигаться вперёд, да и то, может, и не дыша, скрипя судорожно сжатыми зубами, поползёт на врага. Словно и не человек он, а сам языческий бог, древний, грозный и бессмертный.

Не успели донцы добежать до развалин, как крепость вздрогнула от ещё двух взрывов, это взлетела в воздух башня, поднимающаяся между Азовской и Султанской стеной, а следом Наугольная. Во все провалы одновременно бросились штурмовые отряды казаков, возглавляемые самыми отважными атаманами: Старым, Каторжным, Петровым. Со стороны Азова, незаметно подобравшись на стругах, а уже далее ползком, атаковала тысяча, а точнее — то, что от неё осталось, после выделения штурмовых групп для Ивана Косого.

Валуй бежал, не оглядываясь и не думая о том, что сейчас происходит вокруг него и за спиной. Мысли исчезли одновременно с первым шагом к стене. Оставалось лишь желание побыстрее проскочить разрушенную преграду и встретиться с врагом лицом к лицу. Как долго он об этом мечтал!

Рядом, не обгоняя и не отставая от него, неслись казаки, разевая рты в сумасшедшем "ура". Кто-то мчался молча, каменея лицом и сберегая силы на скорую схватку. Первые донцы уже кидали связанные лестницы через глубокий ров. И тут же, балансируя, как канатоходцы, перебегали по перекладинам. Увидев краем глаза ускорившихся бойцов пахомовского десятка, Валуй поддал:

— А ну, за атаманом!

Вряд ли его услышали в оглушающем грохоте падающих булыжников, который заглушал, может быть, лишь яростный рев казаков. Когда он запрыгнул на первый обломок кирпичной кладки с него высотой, камни уже не скакали навстречу, но пыль густой завесой по-прежнему скрывала стену и всё, что творилось за ней, расходясь клубами в ширину и захватывая все новые пространства. Такого густого и всеохватывающего пыльного облака Валуй никогда не видел. Кто-то толкнул его, запрыгнув на эту же глыбу. И тут же заботливо придержал под руку. Валуй покосился и, узнав Сёмку, сиганул на следующий кирпичный обломок стены.

Спина брата качалась уже саженях в пяти от него, и пыльная туча стремительно поглощала её. Один за другим и остальные казаки словно исчезали в душной мути, несуществующей преградой встающей перед ними. Валуй спрыгнул на каменистый навал, поднимающийся к стене, рукав рубахи прикрыл рот, и он рванул в неведомое. Воздух снова словно загустел и вздрогнул — это казаки Ивана Косого взорвали Азовскую стену, выходившую на залив. Под непрекращающимся ни на секунду обстрелом десяток отважных прорвался через глубокий ров, заполненный водой, и умудрился на плечах донести под стену лодку с порохом. Никто из героев не выжил.