Автор сценария - [11]

– Ладно, я пошёл.

Сцена 6. «Старичок-2» Натура. Вечер. Лето.

Вечер. Лев Львович по-прежнему сидит на ящике в окружении студентов, никакого присутствия съёмочной группы уже не наблюдается.

-          …А было это в Великих Луках, в самом начале войны, деточки. Город уже эвакуировали, а наш диспетчерский отдел ещё нет. И вот мы с одной милой девушкой выходим на ночное дежурство, и тут начинается бомбовый налёт на наш узел… Страшно было, взрывы сотрясают стены, связь уже полностью выведена из строя, рядом вдруг как грохнет – это разбомбили паровозное депо прямым попаданием… - несмотря на пугающую тему рассказа, старичок говорит мягко, обстоятельно, со спокойной улыбкой, его глаза далеко отсюда, они наполнены воспоминаниями. - А мы с этой девушкой друг другу симпатизировали, но, конечно, никаких поцелуев, ничего этого не было, очень скромная девушка, ну вот… а тут мы стали целовать друг друга, обнимать, ну и… всё такое, вы понимаете… я, кажется, даже предлагал ей руку и сердце и вдруг опять как грохнет! Нас засыпало штукатуркой и мы бросились к выходу, но только хотели выйти, как осколком разорвавшейся у входа бомбы девушке срезало правую ногу чуть ниже колена, вот так деточки… а она схватилась за край подола и стала прикрывать им обрубок ноги, и ещё воскликнула: «Господи, как стыдно-то!» Вот такая была девушка…

-          Какой ужас вы рассказываете… - студентка с разноцветными волосами закуривает сигарету, – но эта девушка выжила?

-          Погибла через секунду. Взрывом следующей бомбы нас понесло вверх вместе со зданием, а очнулся я уже в госпитале…

-          Да, интересно… вас, наверное, в школы часто приглашают… – задумчиво произносит пожилой студент.

-          Так ведь я теперь в Париже живу, деточка, сын у меня там, он этот фильм снимать и затеял. Ну, мне пора… - старичок, кряхтя, поднимается с ящика. – А ты, деточка, пойдём со мной, у меня для тебя роль есть, пойдём, я тебя с режиссёром познакомлю… - обращается он к симпатичной студентке, цепко берёт её под руку и увлекает за собой.

Та, опешив, семенит рядом, оглядывается на сокурсников и пожимает плечами. А старичок, уже приобняв девушку за талию, что-то нашёптывает ей на ухо…

***

Режиссер Женя выучился болтать в кадре, сейчас ему пудрят лицо и замазывают прыщики на лбу. С каждой съемкой в Жене всё явственней проступает нарциссизм, но это к лучшему – при монтаже будет меньше мороки. На горизонте даже замаячил возможный отдых – до конца июля съемки закончатся, за пару дней Рита отсмотрит имеющийся материал… хотя зачем ждать? Это и сейчас можно сделать, в свободное время. Не обязана, конечно, но раз уж обещала... А учитывая, что в последних фильмах половину времени займет Женина персона, вообще не надо париться, как-нибудь сам разберется. Крупный - средний. Кстати, пусть с последних съемок и начинает монтировать. А она пока съездит отдохнуть… С каждым годом всё трудней переживать зиму, к весне накапливается такая жуткая усталость. Несколько месяцев подряд небо без проблесков солнца. Ну, два-три проблеска. Хронический насморк и депрессивный синдром. А ведь раньше она любила зиму. Даже в самые лютые морозы ходила на каток… и вообще не была такой пессимисткой. Может, надо перенять старухин опыт и вырядиться во все красное? «Для усиления жизненных соков».

Старушка, которую они сегодня снимают, весьма колоритна – седая как лунь, с высоким начесом на лысоватой голове и одета в ярко-красное. Актриса, почти двадцать лет отсидевшая в сталинских лагерях. Тюремный театр был взлетом актерской карьеры Киры Эмильевны, после освобождения ее не взяли ни в один театр, жалели, но не брали. И только на старости лет, уже после Перестройки ее стали приглашать в массовку... Правда, ей посчастливилось сыграть и парочку небольших эпизодов, и об этом она может говорить бесконечно. Помнит в подробностях каждую деталь – во что её одевали, чем кормили на площадке, какие указания давал режиссер, сколько сделали дублей и почему… не говоря уж о том, как она работала над ролью и какие прозрения посещали её творческую душу… Вернуть разговор в русло лагерной жизни пока не удается, эта тема явно коробит бабулю. Подождите, говорит, молодые люди, не перебивайте, потом вырежете лишнее. Странно – обычно старики любят вспоминать молодость (любую!). А тут, казалось бы – сама организовала театр, ставила пьесы, есть чем гордиться. Но нет. Тема не катит. Зато роль уборщицы в дурацком сериале расписывает так, как будто сыграла Марию Стюарт или леди Макбет. А «роль» длится секунд десять от силы – прошла, махнула шваброй и сказала актеру Машкину, что магазин уже закрыт. Но как они сыгрались, какой у них был дуэт! Удивительный партнер, как он подавал реплику! Какая атмосфера царила на съемочной площадке! Кира Эмильевна жаждет быть в гуще событий, она наверстывает жизнь. «Конечно, мне не сыграть уже великих ролей, в восемьдесят пять, я понимаю... зато я действующая актриса.» А лагерное прошлое представляется старушке чуть ли не позором… судя по её реакции. Да, похоже, она стыдится. Начала мемуары и бросила – не пишутся, говорит, не моё... «Молодые люди, вам ещё не надоели репрессии? Сколько можно эксплуатировать эту тему…» Хорошо ещё, что Рита догадалась расспросить её о детстве, детство пошло на ура, будет из чего выбрать.