1
Он понимал – это амба, не сегодня, так завтра... вчера еще хоть жратва оставалась и сигареты, сегодня пробовал пожевать кору, еле отплевался. Левый сапог утоп в болоте, пальцы кровят, надо бы замотать, оторвать второй рукав... а, все равно подыхать. Зимой-то легче - замерз и все дела, а тут без курева, жрать охота... толку что лавэ прихватил... высунешься из тайги - мигом замочат. Жопу теперь можно этим баблом подтирать, только срать уже нечем. И где эти кедровые, бля, орехи? Одни сосны вокруг. Трещит что-то, странно... черт! Медведь еще учует... самая поганая смерть. А ведь точно. Попадется бешенная медвежиха с дитями...
Вова остановился, прислушался, достал из кармана накидыш, вскинул лезвие. Может и не медведь, лисица там, соболь какой-нибудь, лось... стремно тут. Всадить себе в горло, самое то... все отмотать по-честному и чтоб такое напоследок! За месяц до звонка! Троих замочил... или все-таки двоих? Тот вертухай еще дергал цаплями, но видать, в агонии. Пожизненно терь припаяют... а не дойдет до припайки, как собаку пришьют, если зачалят, типа оказал сопротивление. И на что надеется желторотый, зассал... такие все равно подставляют дупло, рано или поздно... если выживет, станет фуфлыжником, только навряд ли его оставят в живых, им его раскладка невыгодная, как пить дать пришили уже желторотика... ага, только сперва отымели.
Вова кружит по тайге уже пятые сутки, смеркается, скоро темняк... Последние две ночи он провел в скалистом ущелье, там ручей, можно было напиться, но хавать нечего. Чем медленно издыхать от голода, лучше уж продвигаться вперед... иногда слышен шум вертолетов - ищут, бляди, да хрен найдут, вот если б он подался на юг, там степь начинается, открытая местность... там бы его голыми руками... а так не возьмут. Сам подохнет, ну хоть сам... если идти по течению, рано или поздно Ангара сольется с Енисеем, это факт, он помнит, как это на карте нарисовано. А если потом на север по Енисею... это, бля, сотни километров глухой тайги, тысячи, бля... а на юг Красноярск, дней шесть пути. Но там лысая тайга, цивилизация куда ни плюнь, мусора... в Красноярске братва бы выручила, ксиву наладила, то-се... но нельзя. Сколько ж дней ему осталось? Все его... вот на медведя только не напороться... а медведю, в натуре, тоже жрать охота, какая на хуй разница? Шум реки то тише, то громче, башка трещит с голодухи, скоро ночь, пора зарываться...
Вова держится реки, но по самому берегу нельзя, заметят, а река петляет... нет, он бы и до зимы продержался, найти подходящую пещерку... спичек еще два коробка и зажигалка. Пистолет в болоте утоп, зато собаки след потеряли... нож есть, зверя он как-нибудь выследит... пить охота... скалистый высокий берег, не... никак ему не спуститься, только шею свернешь... тоже дело. Если сразу откинуть копыта. А то валяться с переломанными костями... птицы еще налетят, шнифты выклюют... не, если прыгать, надо искать скалы повыше... в Омске братан, но хрен дотуда дойдешь... фу, наконец-то! Ежевика. Кусты сплошь усыпаны незрелыми ягодами, но жрать можно... кисляк, аж сводит... на болотах навалом ягод, но топь закончилась, бля, нету болот...
Вова глотал зеленые ягоды, жевал и сплевывал ежевичные листья, полегчало... хоть что-то кинул в топку, теперь бы попить и устроиться на ночлег. Он снова ищет подходы к берегу, неудачное место... и гнус такой жестокий, хуже чем на болоте, в натуре... и в глаза норовит, веки уже опухли... к утру всю кровь высосут, если так лечь... костер нельзя, курево кончилось... не, без курева хуевей всего. Вова видит тропу, нормальную, вытоптанную, уходящую вниз... понятно, звериная. К реке или к норе? Скорей всего водопой, Вова достает накидыш. Озираясь, осторожно спускается вниз между двух валунов. Так и есть – тропа выводит к самой воде. Последние лучи солнца серебрят Ангару, сине-голубая дымка окутывает предгорья Саян, сосны замерли на слоистых утесах, красота... а спокойствие... ни ветерка, ничего не шевелится даже... давно он не видел такого простора... На хуй эту красоту, кому красота, а ему, бля, тут подыхать.
Хоть в чем-то повезло – эта маленькая бухточка без острых камней, можно спокойно зайти в воду остудить ноги, особенно левую... Зверье соображает, где топтать, но оставаться опасно. Вова оглядывает бухту и замечает какую-то яму у подножья валуна... а, фуфло, неглубокая, просто почву подмыло... а вот рядом – то, что надо! Расщелина. Узкая расщелина в валуне, тут он протиснется, а дальше... сумерки уже сильно сгущаются, затянул он с ночлегом... ого, дальше небольшое расширение, так что можно спать сидя... и гнуса среди камней почти нет... повезло. Засыпая в расщелине, Вова успел подумать, что сдохнуть во сне было бы лучше всего... взять и не проснуться.
Но Вова проснулся. Солнце светило вовсю и уже напекло ему дыню.
Тело болит, согнутые ноги затекли, но все равно отдохнули. Во рту помойка, надо хлебнуть воды... Он помнит - в бухте могут быть звери, прежде чем показаться, выглядывает... никого. Попив, заходит поглубже, всматривается в воду - голяк, рыбы не видно, а вода ледяная, аж ноги крутит. Один пахан рассказывал, как под Сургутом они жрали мороженный трупак ихнего корефана, а получилось зря – на другой день их замели... а Сема-расписной, когда был в бегах, отрезал с голодухи небольшой кусок собственной жопы, и сварил... а кстати! Тут же зверье должно шастать. Сесть в засаде и подождать, авось повезет...
