Австралийские рассказы - [119]

Вот так, стоя на фургоне для шерсти, я произнес свою первую речь.

Это оказалось легко. Я был под впечатлением рассказа переселенцев.

— Требуется только желание, — начал я. — «Желание работать на меня», — думает овцевод. «Желание организоваться», — говорит рабочий. Да, друзья, — сказал я, — желание организоваться и образовать союз. Желание потребовать справедливую цену за ваш единственный товар — за ваш труд.

После этого я часто выступал. Затем меня выбрали одним из руководителей — одним из тринадцати руководителей забастовки стригальщиков, одним из тринадцати, осмелившихся спорить с хозяевами, одним из тринадцати, которые сидят сегодня в наручниках на скамье подсудимых.

Значит, мой путь кончается здесь.

Сила союза овцеводов значит для нашего правительства больше, чем право союза стригальщиков. И вот оно применило к нам статью, давно вышедшую из употребления в Англии, и прислало войска, чтобы доставить нас сюда.

Судья Хардинг только что кончил говорить.

— Я приговариваю всех к трем годам по каждому из двадцати пунктов обвинения…

Шестьдесят лет. Это — пожизненно!

Прокурор наклоняется к судье и что-то шепчет ему на ухо. Очевидно, почти впавший от старости в детство Хардинг что-то забыл.

— Все наказания взаимно зачитываются, — добавляет он раздраженно.

Три года. Всего-навсего! Я улыбаюсь сквозь рыжую бороду Смиту Барри, сидящему на собачьей цепи рядом со мной. Он улыбается в ответ. Три года — совсем немного в жизни профсоюзного лидера. Через каких-нибудь три года мы снова будем бороться.

И вот мы идем между рядами вооруженной полиции к своим камерам. С улицы доносятся приветственные крики друзей. Их голоса уносятся в австралийское небо, заглушая звон наших позорных цепей.

Джон Моррисон

Пророк в Пандалупе

Перевод Ф. Рейзенкинд

Все началось с нового лакея.

Олифант пробыл полчаса в гостинице «Уонганелла» в ожидании автомобиля. Когда Джимми Рэнкин, хозяин гостиницы, раздвинув стеклярусные занавеси гостиной, объявил, что автомобиль прибыл, Олифант поднялся и сложил газету с довольным видом человека, знающего наперед все, что произойдет дальше в этом безупречно организованном обществе. Телефонный звонок известил усадьбу, находившуюся в двадцати милях от городка, о прибытии хозяина, и в течение тридцати минут, которые Олифант провел перед большим камином Рэнкина, наслаждаясь хорошей сигарой и отличным виски, он с удовольствием представлял себе, как плавно приходит в действие прекрасно налаженный механизм Пандалупы. Правда, его молодой жены не оказалось дома, но голос старой миссис Телсон радостно дрожал, когда она говорила по телефону. Должно быть, там сейчас все пришло в движение.

— Артур, мистер Олифант вернулся! Он в «Уонганелле».

— Элен, постарайтесь узнать, куда уехала миссис Олифант!

— Эй, Джим! Бери «ланчию» и поезжай за хозяином. Он в «Уонганелле».

— Где мистер Деннис? Надо дать ему знать, что мистер Олифант вернулся.

— Элен, вы поставили свежие цветы в курительной?

Джеффри Олифант удовлетворенно улыбнулся. Дисциплинированность и работоспособность. Не удивительно, что эти качества характеризовали все хозяйство человека, который сам был дисциплинирован и работоспособен… «Своей судьбы — я капитан, своей души — хозяин я».

Тут Рэнкину понадобилось бросить первую горсть песка в хорошо смазанный механизм.

— Вы сейчас же поедете, мистер Олифант? — спросил он, выглядывая из-за занавеси.

— Да. Скажите Вилу, чтобы он взял чемоданы.

— Он их уже укладывает. Только это не Вил.

— Что? — Олифант резко обернулся, не успев натянуть пальто.

— Это новый, Колдер. Разве вы не знали, что Вил ушел?

Если бы Рэнкин сказал, что ушли апельсиновые деревья или новый бассейн для плаванья, Олифант не был бы поражен больше. Пятнадцать лет преданной службы сделали Вила неотъемлемой частью Пандалупы.

— Ушел неделю назад, — невозмутимо продолжал Рэнкин. — Я думал, что вы знаете.

Олифант слегка покачал головой и надел пальто. Унизительно, что такую важную новость он услышал от хозяина гостиницы. Рэнкин, наверное, удивился, что ему ничего не известно. Какого черта Луиза не сказала об этом по телефону? А о всяких пустяках она болтала без конца.

Олифант вышел. Даже щеголеватая выправка нового лакея не согнала угрюмого выражения с его лица. Нет Вила, части его творения. Значит, в усадьбе не все было так, как он оставил. Его гордость — гордость собственника — была задета. Он снова почувствовал себя обиженным оттого, что Луизы, его жены, не оказалось на месте и что она не приехала встретить его. В конце концов ведь именно ради нее, Луизы, и ее удовольствия и действовал весь точнейший механизм Пандалупы.

— Здравствуйте, мистер Олифант. — Новый лакей, одетый по-городскому, опрятный молодой человек, открыл дверцу машины и почтительно отступил в сторону.

— Здравствуйте, — ответил Олифант, холодно взглянув на него. — Вы все чемоданы положили?

— Да, мистер Олифант, все. Мистер Рэнкин сказал, вы сядете впереди. Вы сами поведете машину?

— Да, сам. — Олифант помедлил, поставив ногу на подножку.

— Мои слуги, обращаясь ко мне, обычно говорят «сэр», — сказал он тихо.

Молодой человек слегка покраснел.

— Прошу прощения, мистер Олифант. Я запомню.