Антимагия. Все не то, чем кажется - [11]

— Вот здесь, капитан, — в дальнем конце коридора он сворачивает налево.

Звенят ключи, гремят засовы, дверь камеры со скрипом отворяется. В узком темном помещении, пропахшем плесенью и грязным телом, на тюфяке сидит заросший темной бородой по самые глаза гном средних лет. Разбуженный внезапным посещением, он недовольно щурится на свет факела и зевает во весь рот, показывая два золотых зуба в верхнем ряду, правые клык и резец.

— Оставьте нас, — говорю я часовому, зажигаю свою лампу и ставлю ее на пол так, чтобы видеть узника и не позволить ему разглядеть себя.

— Я буду за дверью, — отвечает стражник не столько для меня, сколько для гнома, выходит и поворачивает ключ в замке.

— Что, меня уже надумали вешать? — с саркастической усмешкой удивляется заключенный. — Пришел меня исповедовать? — он двигает ноздрями своего большого горбатого носа, принюхиваясь. — Пахнешь чистенько, но ты не жрец. Кто ты и какого хрена приперся среди ночи?

Прикрываясь ладонью от света, он пытается разглядеть меня. Я поворачиваюсь так, чтобы он мог видеть только шеврон на правом рукаве моей куртки — Крест Солнца. Гном отшатывается.

— «Гаммадион»! Да что я сделал? Меня должны повесить, а не сжечь.

— А тебе есть разница? — удивляюсь я.

— Сам попробуй и узнаешь, — огрызается узник и боязливо отодвигается, забираясь на тюфяк с ногами. — Так чего надо, синьор маг?

— Капитан, — поправляю я. — Ты мастер ключей и замков, Савелио. Что скажешь вот об этом?

Снимаю белый ключ с цепочки и, поборов нахлынувшую брезгливость, кладу его в смуглую, волосатую с грязными обломанными ногтями руку гнома. Он тянется к лампе, придвигая ее ближе, и осматривает ключ в кругу света.

— Какой замок он может открывать? — спрашиваю я.

— Никакой, — ухмыляется Савелио. — Это обманка, а не ключ. Он ничего не открывает.

Желудок неприятно сжимается, и я стискиваю зубы, чтобы отделаться от этого ощущения.

— Ты уверен? — холодно спрашиваю я.

Мой голос производит на гнома неприятное впечатление. Ухмылка сползает с его чумазого лица.

— Говорю это как тот, кто взломал тайник сокровищницы храма Всесильных Трех в Септиме, — авторитетно заявляет он. — Я повидал замков и ключей больше, чем волос на всем моем теле, хе-хе. И столько же их изготовил. Если этот ключ и открывает замок, то разве что воображаемый. Тот, кто хотел убедить тебя в обратном, тебя надул, капитан.

Савелио снова щерит в улыбке свой золотозубый рот, а я чувствую, что скулы сводит от досады. Сказать, что я полностью обескуражен, значит ничего не сказать. Гном вертит ключ в руках.

— Если только… — говорит он задумчиво и снова пытается вглядеться сквозь слепящий свет в мое лицо, — если только механизм замка не состоит из нескольких частей. Бывают такие хитрые штучки. Тогда он открывается несколькими ключами, в том числе и этим.

— Сколько может быть ключей? — спрашиваю я.

— Да сколько хошь, — гном пожимает плечами. — Но вряд ли больше четырех. Хитрость хитростью, но это ж замучаешься ключи в скважинах вертеть, если сам захочешь открыть.

— Понятно, — я протягиваю руку, чтобы забрать ключ, но он отдергивает ладонь.

Я вынужден выйти из-под защиты света и приблизиться к тюфяку. Я склоняюсь над Савелио и силой выдергиваю из его руки ключ. Наши лица оказываются рядом, гном с интересом разглядывает меня.

— Да, ты не жрец, — повторяет он. — А что мне за это будет? За то, что я тебе все это рассказал.

— Тебя не сожгут, — мягко отвечаю я, все еще склоняясь над ним, и возвращаю ключ на цепочку. — Но и не помилуют. Зато все случится быстрее и проще.

— То есть как это? — у мастера ключей садится голос, он отодвигается к стене.

— Вот так, — я выхватываю кинжал, вонзаю ему в шею под подбородком и отодвигаюсь, чтобы брызнувшая кровь не попала на мою одежду. — Ты видел меня и ключ, Савелио. Дожидаясь казни, ты бы мог успеть об этом рассказать. А теперь не расскажешь. Да смилуются боги над твоей душой.

Гном отвечает мне лишь бесконечно изумленным взглядом, хрипит и откидывается на спину. Я беру с пола лампу и стучу в дверь.

— Я здесь закончил, — говорю я открывшему стражнику. — Можете все убрать.

Воздух ночной Ромии кажется мне сладким от свежести, когда я выхожу за ворота тюрьмы. Мои охранники из унианской гвардии ждут снаружи в тени стены. Не говоря им ни слова, я иду по пустой площади в сторону моста через Лир. Чувствую опустошение и досаду. Слишком просто и гладко все было с решением загадки на портрете Аврелия. Слишком легко нашелся ключ.

Я поглаживаю куртку на груди в том месте, где ключ прикасается к коже под одеждой, но на самом деле мне хочется ударить кулаком. «Заперт накрепко тремя оборотами ключа», — вспоминаю я слова из книги пророка. Неужели ключей еще два?

— Это уже не смешно, — говорю я себе под нос.

— Капитан? — переспрашивает идущий следом лейтенант гвардейцев.

— Ступайте вперед, — отвечаю я.

— Но, мессир Тоска, приказ Верховного Иерарха, — невольно приходя в замешательство от моего резкого тона, неуверенно возражает лейтенант.

— Оставьте меня, я сказал, — отмахиваюсь, как от надоедливой мухи. — Я хочу побыть один.

* * *

Солнце восходит, окрашивая городские стены в бледно-розовый тон. Сумерки тают, воздух теплеет. Скоро он повеет жаром, разогревающим старые камни, но пока дышится легко и сладко. Особенно в маленьком саду, прилегающем к жилому крылу Грозового дворца.